Николаева не успела договорить — раздался громкий голос Елизаветы Гавриловны:

— Есть дома кто-нибудь? Темень везде! Нина! Что происходит?

— Она вернулась, — прошептала Элла.

— Пошли, — откликнулась ее мать.

Послышался звук шагов, затем хлопок двери…

— Отцепи колечко, — шепнула я Андрею, — закрой прослушку.

— Однако полезная вещь шпионское «ухо», всегда знаешь, что родные затевают, — сказал Платонов.

— Катя погибла случайно, никто не знал про суррогатное материнство, — пробормотала я. — Как теперь поступим?

Приятель посмотрел на часы.

— Уже поздно, сегодня затевать беседу нельзя. Начну задавать Нине Анатольевне неудобные вопросы, она меня выгонит и будет права. Я не имею законных оснований для ее задержания. Николаева в полном праве выставить следователя из дома. Избавившись от меня, она сразу свяжется с Васькиным, тот пришлет адвоката, и он раскатает меня в блин. Что я имею на руках? Подслушанную беседу? Это не улика. Элла с Ниной заявят, что ни о чем таком не беседовали. Их слово против нашего.

— В оранжерее мы найдем Иванову смерть, — напомнила я. — А Елизавета Гавриловна прячет в доме драгоценности.

— И что? — скривился Андрей. — Выращивать цветы не преступление. Где доказательство, что Элла знала, как действуют синие стебли? Она обомлеет и воскликнет: «Ой! Вот ужас! Понятия не имела об отраве, мне цветок своим оригинальным видом понравился». А насчет золота-бриллиантов… Кто мне ордер на обыск выпишет? Как я смогу подтвердить, что ювелирка принадлежала пуштанам? Нет, давай поступим так. Я сейчас поеду в гостиницу, посоветуюсь с Женей, мы подумаем, что лучше предпринять. А ты ложись спать, утро вечера мудренее. Нина Анатольевна приняла решение более не покушаться на жизнь Елизаветы Гавриловны, поняла, что смерть еще одного члена семьи вызовет подозрения. До завтра ничего не случится, а там разберемся. И…

Платонова прервал стук в дверь.

— Виолочка, — окликнула меня Нина Анатольевна, — идите ужинать. Сегодня суфле из кролика…

Я не успела ответить, дверь приоткрылась, хозяйка заглянула в комнату.

— Ой, простите, у вас гости! Боже, как неудобно получилось! Зачем я влезла без спроса? Извините! Но, может, господин Платонов тоже с нами поужинает? Я учла критику, приготовила массу вкусного. Увы, неполезного, правда, но один раз-то можно отойти от здорового питания.

— Спасибо, с удовольствием, — неожиданно согласился Андрей.

— Бегу вам тарелочку ставить, — обрадовалась Николаева и скрылась.

— С ума сошел? — накинулась я на Платонова.

— Спокойствие, только спокойствие, — улыбнулся приятель, — за столом мы будем не одни, а в компании Олега, Виктора, Елизаветы Гавриловны. Зато, может, что-то интересное узнаем. Не бойся, Элла с Ниной никого травить не собираются, можно есть спокойно. Заодно кое-что выясним и одновременно дадим понять парочке, что их ни в чем плохом не подозревают. Любой преступник, убедившись, что он не интересует полицию, расслабляется, успокаивается, теряет бдительность и — начинает совершать ошибки. Я хороший психолог, потому и согласился на ужин.

Утром меня разбудил грохот и чей-то громкий вопль.

— А-а-а-а!

Я скатилась с кровати и, прямо как была, в пижаме, выскочила в коридор. Крик летел со второго этажа. Полная самых ужасных предчувствий, я бросилась вверх по ступенькам и остановилась. Пока неслась по лестнице, крик стих, я не успела определить, из какой комнаты он доносился.

— Кто орал?

Через секунду я очнулась и бесцеремонно толкнула дверь спальни Нины Анатольевны. Комната оказалась пуста, кровать аккуратно застелена. Я ринулась в помещение, занимаемое Елизаветой Гавриловной. Та полулежала на диване, около нее стоял Виктор.

— Быстро вызывай «Скорую», — крикнула я ему, взглянула на старуху и увидела: она не моргая смотрит застывшим взглядом на книжные полки.

Часть томов в красивых кожаных переплетах лежала на полу, в стене зиял открытый сейф, в дальнем его углу я увидела небольшую старинную жестяную коробочку из-под конфет. Я схватила ее, заметив на крышке надпись: «Семеновъ. 1889», и аккуратно открыла. Внутри был порошок. Я быстро закрыла находку. Значит, мы с Андреем не ошиблись, Елизавета Гавриловна прихватила из родного дома запас Ивановой смерти.

— Доктор едет, — прошептал Витя, держа телефон в руке.

— Выйди из комнаты, — попросила я и поторопилась в спальню Олега и Эллы.

Сын Геннадия Петровича мирно посапывал на левой стороне двуспальной кровати, вторая часть ее была несмятой, на подушке белел листок. Я схватила его.

«Прощай, мое несчастье. Тебе нас не найти. Наконец-то свобода! Заявление на развод, оформленное по всем правилам, лежит на письменном столе. Когда ты проснешься, я уже буду на другом конце Земли. Элла».