В пределах этого времени мы имеем необратимый процесс для жизни на Земле, выражающийся в эволюции видов.

С точки зрения времени, по-видимому, основным явлением должно быть признано проявление принципа Реди”. (Вернадский, 1992, с 193).

Биологическое время не только существует, но является нам, говорит Вернадский, как единственное время, а все остальные времена составляют только малую часть биологической длительности. Иначе говоря, если продолжить его мысль, другие времена, которые мы привычно употребляем, являются трассером биологического времени, остаточным свечением, следом присутствия жизни, бледными окаменелостями или лишенными собственного временного содержания материальными процессами. Это относительные неточные и не истинные ньютоновские времена.

Внешние события влияли на создание нового мировоззрения. В 1929 году наступает тот самый “великий перелом” советской истории, который укрепляет тоталитарный строй и диктатуру Сталина. (36). Он начинается с ликвидации свободы для Академии наук.

Вернадский, естественно, принимает самое непосредственное участие во всех перипетиях этого дела на стороне оппозиционной властям старой когорты академиков, в результате чего “перелом” отразился и на нем. Дело в том, что к 1929 году Вернадский собирает все свои опубликованные к тому времени статьи по новой, развивавшейся им начиная с 1916 года теме и делает из них книгу, которую называет “Живое вещество”. Он снабжает ее предисловием, в котором пишет: “В этот сборник помещены в хронологическом порядке некоторые мои статьи, которые появились с 1922 года на разных языках, в разных изданиях, связанные с теми проблемами, которые захватили меня всецело с конца 1916 г. и начала 1917 г. и которые могут быть сведены к одной проблеме – к количественному изучению, физическому и химическому, явлений жизни в тех ее проявлениях, которые обычно остаются без рассмотрения, но которые, по моему мнению, глубочайшим образом важны и неразрывно связаны с историей нашей планеты и с механизмом ее верхних оболочек”. (Вернадский, 1997). Однако в результате советизации Академии сборник был запрещен и вычеркнут из планов академического издательства. Он издан был только в 1940 году под другим названием и с вынужденным исключением некоторых статей, имеющих принципиальное значение. (37).

По этим же причинам в 1930 году Вернадский стал “не выездным”. Он своеобразно воспользовался запретом на выезд за границу, уйдя как бы во внутреннюю эмиграцию. Летом уезжает из Ленинграда в академический дом отдыха в Новом Петергофе, уйдя от всех дел по руководству институтами и многочисленными комиссиями и вплотную обращается к занимавшей его теме пространства и времени. То же самое повторилось и в 1931 году.

И вот 26 декабря 1931 г. в Ленинграде, в зале Конференции состоялось общее собрание Академии наук СССР, на котором Вернадский выступил с большим докладом “Проблема времени в современной науке”.

Нельзя сказать, что в докладе была разработана проблема времени, она только поставлена путем чрезвычайно краткого и интегрированного обзора развития представлений о времени и пространстве, начиная с античных времен и в особенности в два века науки новой эпохи. Конечно, такой охват не мог не сказаться на глубине содержания доклада, и к слову сказать, оставшегося совершенно непонятым аудиторией. Не было ни вопросов, ни выступлений. Чрезвычайно утомленные длинным изложением, академики отложили обсуждение до лучших времен, которые так и не наступили. И лишь напечатанный позднее в “Известиях Академии наук”, доклад вызвал, как всегда бывало, злобную и ожесточенную, но пустую и бессодержательную марксистскую критику. (Вернадский, 1988, с 228 – 255).

Таким образом, в докладе подведены промежуточные итогов краткого, но чрезвычайно продуктивного периода новой научной работы Вернадского. К этим трем годам работы относятся как опубликованные труды, в частности, цитировавшаяся большая статья “Изучение вопросов жизни и новая физика”, так и начатая книга, оставшаяся при жизни в рукописи с заглавием, которым можно окрестить весь этот творческий период “О жизненном (биологическим) времени”. Весь этот текст представляет собой, возможно, историко-научное введение к какой-то очень большой будущей книге.

В докладе 26 декабря 1931 г. введение кратко и изложено. Он начинается сопоставлением понятия времени в физике и в геохимии с основным тезисом, что из всех наук ближе всех подходит к изучению времени и пространства как раз геохимия как дисциплина, изучающая природное существование, следовательно, длительность “жизни” атомов в земной коре и в других космических телах. Затем автор обращает внимание на вопросы эпистемологические, в частности, на особое значение для научного познания эмпирических обобщений как бесспорных фактических положений и на применение их для проблемы времени и пространства. Эмпирическое обобщение не относится к области теорий, гипотез и научных моделей, но оно и не философское положение, поскольку объединяет некоторый корпус реальных фактов современной науки. Как и вся постановка проблемы в докладе, данное положение является существенно новым, оно намечает путь перевода времени и пространства из первичных неопределяемых научных понятий, на основе которых измеряются явления, в разряд собственно природных феноменов, аналогичных другим изучаемым, стало быть, наблюдательным и опытным объектам науки, имеющим причины и следствия, измеримые и качественные черты и параметры. Так проблема времени раньше не ставилась, и вероятно, как раз эта постановка осталась полностью непонятной слушателям.

Затем Вернадский переходит к истории создания Ньютоном первой теоретической модели времени и пространства как абсолютных понятий. Он обращает внимание при этом, что творец механики исходил из своей глубокой религиозной интуиции. (Возможно, что именно этот пассаж явился красной тряпкой для вновь избранных к тому времени коммунистов-академиков и вызвал последующие не идущие к делу пустые нападки в академической печати, о которых говорилось выше). Затем Вернадский прочертил пунктирно историю создания в науке и философии понятия связного пространства - времени задолго до формирования его как четырехмерного континуума Германом Минковским. Следующий раздел посвящен понятию физического пространства, преодолению в математике, кристаллографии и в электродинамике понятия изотропного пространства и созданию представления об анизотропном его характере. И в заключение Вернадский указал на важность, на огромную будущность для науки и философии принципа симметрии и эмпирического мгновения. Именно отсюда – из понимания симметрии как явления природы и понимания точки настоящего, аристотелевского “теперь”, которое он назвал “эмпирическим мгновением”, следует ждать, по его мнению, нового прорыва в описании реальности.

Наиболее важным для нашей темы является предпоследний раздел о состояниях физического, реального пространства. Здесь выражена центральная мысль доклада, непривычная и оставшаяся непонятной как для слушателей в 1931 году, так, вероятно, невнятной и до сих пор. Мысль проста и она уже звучала в главе данной книги о Бергсоне: время есть жизнь. Бренность атомов и бренность неделимых жизни (так Вернадский называет организмы) – явления одного порядка. В обоих случаях происходит событие одного характера: и атом и организм длятся во времени. Только разница заключается в том, что длительность жизни нами глубоко переживается, потому что мы сами есть живые организмы. Но для научного понимания длительности следует ввести новое понятие, которое уже сформулировал Анри Бергсон: конкретная длительность, которая не есть физическая длительность и сохранность атомов.