Ну, на сей раз даже Минни обошлась бы без Ворта, потому что наряды для бала у Юсупова решено было изготовить самые простые. Впрочем, это оказалась палка о двух концах. Сначала эта самая простота всех гостей восторгала, потом начала надоедать, и вот тут-то выдумщица Зинаида Николаевна бросила козырную карту: в этих простых и удобных, но почти деревенских нарядах гости будут играть… Шекспира, или Ростана, или Гюго, или Лопе де Вега, еще кого-нибудь из изысканных классиков. Такие мгновенно устроенные постановки весьма были у хозяйки Ракитного в чести: она раздавала гостям тетрадки с заранее переписанными ролями, отчеркнутыми красными чернилами, так что оставалось лишь выразительно прочесть роль. Конечно, играли не всю пьесу, а лишь одну или несколько самых приятных сцен. На сей раз Зинаида приготовила роли для сцены из «Ромео и Джульетты» (объяснение на балу), «Сирано де Бержерака» (объяснение Сирано и Роксаны под балконом), из «Эрнани» (финальная сцена), ну и из «Учителя танцев» (объяснение Альдемаро и Флореллы). Все пьесы решено было играть на французском языке, только Шекспира – на английском. Тянули жребий, кто в какой сцене участвует. Зинаиде Юсуповой и ее мужу Феликсу выпало играть Альдемаро и Флореллу. Молоденькой генеральше Бархударовой, которая сразу заявила, что она обожает Ростана, и приехавшему с ней двоюродному брату выпало изображать Сирано и Роксану. Сергею, Павлу и Элле втроем предназначалось играть в «Эрнани», хотя великий князь Сергей не преминул скорчить гримасу и заявить, что Гюго, этого творца мизераблей [13] , самого считает мизераблем и даже литературным маргиналом. Впрочем, участвовать в спектакле он ничуть не отказывался и даже, ходя из угла в угол, нагонял на лицо мрачное выражение, ибо играть предпочел не пылкого мятежника Эрнани, а мстительного дона Руя Гомеса де Сильву. Когда Павел насмешливо напомнил, что дон де Сильва появляется в финальной сцене в маске, поэтому нагонять морщины на лоб нет никакой надобности, Зинаида Николаевна за Сергея вступилась, напомнив, что де Сильва маску все же срывает, и тут никакая мрачность лишней не будет.

Великий князь Константин Константинович со своей Елизаветой Маврикиевной назначены были играть в «Ромео и Джульетте», это их необычайно позабавило, роли они учили с большим увлечением, однако тут прискакал нарочный с сообщением, что их старший мальчик, Иоанн, занемог, подозревают ветрянку, доктор в опасении, как бы зараза не перекинулась на Гавриила, который был еще совсем младенец… Конечно, встревоженные супруги мигом отбыли, наказав другим ни за что не расходиться и продолжать развлекаться.

Впрочем, несмотря на то, что оставшиеся сделали хорошую сочувственную мину, она была при плохой игре: расходиться никому и так не хотелось ни за что! Однако теперь играть Ромео и Джульетту оказалось некому. Прочие гости Юсуповых были людьми почтенными и лицедействовать наотрез отказались, хотя посмотреть представление очень хотели бы.

Элла видела очень простой выход: кто-то из актеров должен был сыграть в двух сценах, например, они с Павлом… или с Сергеем… могут не только в «Эрнани» представлять, но и в «Ромео и Джульетте», – однако предложить это она стеснялась – ожидала, когда такая же мысль придет в голову кому-нибудь другому.

И в самом деле – вдруг Сергей сказал:

– А вы знаете, господа, я ведь знаю, что делать! Мне выпала такая мрачная роль этого зловещего де Сильвы, что я желаю немного поразвлечься, изображая влюбленного. Я буду играть Ромео!

– Это замечательно, замечательно! – захлопала в ладоши Зинаида. – Элла, дорогая, вы сыграете Джульетту?

Однако Сергей не дал жене ответить:

– Ну нет, я думаю, роль доньи Соль отнимет у Эллы все силы. И потом, воля ваша, дважды за вечер играть обреченных на смерть – это слишком тяжелые переживания для женщины. А я все же солдат, я выдержу!

– Но с кем вы желаете сыграть сцену? – спросила Зинаида. – Выберите себе Джульетту и назовите ее нам!

– Позвольте, – с загадочным выражением произнес великий князь, – я это оставлю пока под секретом. И никому, кроме хозяйки и распорядительницы спектаклей, тайны сей не открою до последней минуты!

Тут он что-то прошептал Зинаиде Николаевне на ушко. И без того большие глаза княгини Юсуповой стали теперь преогромными, она конфузливо хихикнула, почему-то бросила на Эллу виноватый взгляд – и кивнула:

– Как изволите, Сергей Александрович…

Павел почему-то вдруг сделался угрюм, а Элле и в голову ничего дурного не пришло: она доверчиво решила, что Сергей избрал Джульеттой Зиночку Юсупову, да пока молчит, не признается, потому что ее муж, Феликс Феликсович-старший, граф Сумароков-Эльстон, принявший титул князя Юсупова по воле отца Зинаиды и поэтому слишком уж пекущийся о своем самолюбии, славился ревнивыми выходками. Потом, когда сцена начнется, он уже ничего сделать не сможет, а то ведь как бы совсем не запретил жене играть!

Все разошлись по углам – репетировать.

Павел был на редкость мрачен, в тетрадку глядел так, словно не видел ничего, и Элла стала опасаться, что сцену они провалят из-за его настроения. Впрочем, никакой радости ему и не надо было изображать… ведь в разгар свадьбы Эрнани и его возлюбленной доньи Соль они вдруг слышат звук рога, в который трубит человек, коему Эрнани дал слово умереть тотчас, как только услышит этот звук. И первая реплика Эрнани была в самом деле очень мрачна:

Тут явился Сергей, закутанный в черное домино и в маске, и замогильным голосом провозгласил, что Эрнани должен исполнить клятву.

Павел-Эрнани уже поднес было к губам фляжку, выданную Феликсом Феликсовичем в качестве реквизита и заменявшую флакон с ядом, но тут настало время выхода Эллы – доньи Соль – в мантилье из настоящих испанских кружев, которая сочеталась с ситцевым платьем в цветочек очень забавно. Элла ощущала себя какой-то барышней-крестьянкой. Да еще Сергей принимал такие преувеличенно грозные позы, что Элла с трудом удерживалась от хохота. Оставалось надеяться, что зрители подумают, будто голос ее, изрекающий мольбы, дрожит не от смеха, а от страха и горя.