Шрифт:
Клаве показалось, Зоя как-то странно произносила обычное «Господи-Боже», но не посмела переспросить.
– Поняла.
– Ну и повторяй за мной.
Клаве даже понравилась молитва. Терпение ее получало какой-то смысл.
Молитву прочитали хором. На последней строке Клава повысила голосок, перекричала Зою:
– «Боль стерплю, на радость улетю!»
– Вот так. Теперь и пострадать в радость.
Клава разом спустила все штанишки – и наружные джинсы, и внутренние кружавчики. И уже спущенная пошагала к кровати.
– Ну гляжу, гляжу: смирение в тебе есть. А ты правда девочка непочатая?
– Правда.
– А если врешь?
– Ей-богу!
– Смотри. Если соврала, никакой мукой не отмолишь. Дай-ка проверю.
Клава уже привычно приняла проверяющий палец.
– Правда. Хорошо, девочка. Раз уж помолились, надо тебя постегать легонько, чтобы не обманывать Госпожу.
И Зоя ударила несколько раз плеткой несильно – понарошку почти. От такой доброй женщины Клава готова была терпеть и втрое.
– Хорошая девочка, и Госпожа Божа тебе помочь хочет. А ты хочешь, чтобы тебе сама Божа помогла?
– Хочу, – сказала Клава совсем искренне.
– И не испужаешься?
– Не.
– И терпеть будешь всё?
– Да.
– И слушать по слову?
– Да!
Вопросы нарастали – по голосу и скорости. И ответы звучали всё восторженнее.
– Слова против не скажешь?
– Не.
– Неверным не поддашься?!
– Не!
– Отца-мать забудешь?!
– Да!
– Кроме Госпожи Божи никого не полюбишь?!
– Не!
Зоя погладила по голой попке. И снова заговорила обыкновенно:
– Вот и хорошо. Оставлять тебя здесь нельзя. Будешь теперь с новой семьей жить. Одевайся пока.
Клава снова натянула всё свое. Белье с кружавчиками, правда, было чужое, но она его вдвое отработала. Ведь противная Пупочка подарки за нее Наташе оставила, а та и не показала.
– Уйдем тихо, поняла?
Клава уже любила новую свою хозяйку Зою и не жалела бросить Наташу.
Они вышли в коридор. Из кухни доносился телевизор, заглушая их шаги.
Выходная дверь облеплена была изнутри несколькими замками, но Зоя с легкостью сыграла на замках, как на струнах гитары.
Дверь со щелчком открылась и выпустила беглянок.
Клава немножко боялась погони, но Зоя держала ее за руку – и отвечала за всё.
На улице не ждала Зою классная машина. Жалко.
Но Зоя уверенно остановила такси.
7
Приехали они куда-то на окраину. Клава не понимала, куда. Городские многоэтажки стояли между деревьев – словно в разреженном лесу.
Но машина остановилась на пустыре у чужого в городе досчатого забора – выше самого высокого роста. Зоя отперла ключом калитку, приоткрыла слегка, и они вдвоем протиснулись внутрь. И калитка снова заперлась за спиной.
На участке виден был двухэтажный дом с темными окнами, а больше ничего не разглядеть.
– Пришла ты в корабль наш спасательный, – шепотом, но торжественно возгласила властная проводница.
Только подойдя вплотную, Клава разобрала, что дом весь деревянный, бревенчатый. Дверь тоже была заперта. Зоя отперла, впустила Клаву и заперла за спиной.
– Ступеньки тут, – шепнула Зоя попросту, не так, как про «корабль спасательный», но свет не включила.
Нащупывая ногой, Клава стала подниматься по крутым ступенькам.
Старый этот барак не обещал блеска и кафеля Наташиной квартиры, и Клава жалела уже, что убежала.
Ступеньки кончились, и Зоя повела ее в темноте по скрипучему полу.
Дверь вдруг открылась, и Зоина рука втолкнула Клаву в сияние – и удержала на пороге.
Комната или большая зала вся была увешана иконами, так что не видно стен. Перед каждой иконой горела лампада, огоньки лампад отражались в золоте и серебре красок, отчего казалось, что светится сам воздух внутри золотой залы. И даже потолок был расписан светло как небо, и тоже отражал свет. Или излучал.
Икон-то столько, что больше и невозможно, но показалось, что они какие-то не такие.
Приглядевшись, Клава уверилась, что точно – не такие.