Конечно, всё это потребует основательной перестройки в деятельности городского правительства и, в частности, его комитетов по образованию, культуре и науке. Но не только. При каждом из этих комитетов предстоит создать активно работающие общественные структуры, которые объединили бы видных, уважаемых в Петербурге специалистов, и мнение таких структур придётся учитывать даже в тех случаях, когда оно не очень понравится кому-то из высоких чиновников. Курс на интеллектуализацию Петербурга должен окупиться дважды: во-первых, повышением престижа самого города, а во-вторых, и полновесным рублём, ведь сегодня в мире инвестиции в науку и высокие технологии в числе наиболее прибыльных.

Параллельные заметки. Столичный статус бывает двух видов. Первый — постоянный, исторически сложившийся или данный высшей властью. Так, Петербург, вне всякого сомнения, — столица музейная, а недавно стала и судебной. Второй — тот, который надо зарабатывать самим и потом каждый день бороться за его поддержание и развитие. Решение такой задачи не под силу любому правительству любого города, если оно действует в одиночку, без активного участия общественности. Поэтому, прежде чем осуществлять эту или какие-то иные масштабные идеи, призванные изменить в лучшую сторону имидж Петербурга, властям и общественности надо будет, «распри позабыв», пойти навстречу друг другу. Одним — отказаться от восприятия общественных организаций как надоедливой помехи, которая постоянно навязывает какие-то обсуждения, корректировки уже принятых решений и, вообще, ««только тормозит дело», а другим — перейти от массированной критики и неприятия всего, что предлагается сверху, к конструктивным предложениям.

Петербург всегда считался самым европейским городом России. И это несмотря на то, что за последние три столетия в царскую и советскую империю входили истинные города-европейцы — Варшава, Хельсинки (Гельсингфорс), Таллин (Ревель), Рига, Вильнюс (Вильно), Львов, Калининград (Кёнигсберг)…

Петербург поражал шириной проспектов, громадами площадей и махинами дворцов, чужой, не русской, строгостью линий. Многие, кто никогда не бывал за границей, даже не подозревали, что такие масштабы и в самой Европе сыщешь далеко не всюду. Кроме того, изумляли европейские манеры петербуржцев-ленинградцев — вежливость, аккуратность, стремление одеваться «по-заграничному», чистота на улицах…

Истинно европейским российским городом всегда считали Петербург и сами его обитатели. Они были уверены: всё лучшее, что когда-либо родилось в Петербурге, — а это прежде всего творения в области культуры и искусства, — вне всякого сомнения, несло на себе отпечаток европейскости. Возникнув как город идеи, предполагавшей изменение обустройства огромной страны на принципах азиатской державности с ароматами европейского парфюма, город всегда терзался своей азиатчиной и тосковал по Европе.

Поэтому нет ничего удивительного, что, когда вскоре после празднования 300-летия города новый губернатор Валентина Матвиенко заявила о своём намерении превратить вторую столицу страны в город с европейскими стандартами жизни, эти слова сразу пришлись по вкусу большинству жителей.

Однако очень быстро выяснилось, что обещанные госпожой губернатором евростандарты — всего лишь реформа жилищно-коммунального хозяйства, расселение ветхого, аварийного и строительство нового комфортного жилья, решение транспортных проблем, вывод промышленных предприятий из центра, а также повышение доходов горожан, стандарты в обеспечении поликлиниками, больницами, школами, общественным транспортом, общественными туалетами… Все названные меры, конечно, очень нужны и полезны, но. если сделать в квартире евроремонт, это ещё вовсе не означает, что её обитатели заживут по-европейски.

Между тем губернаторское предложение не содержало в себе ничего нового. По той же схеме действовал в своё время Пётр I. Положив конец российскому изоляционизму, он сменил культурный код страны на максимальную открытость, реорганизовал армию и флот, основал ряд новых отраслей экономики, создал систему государственного образования и науки, но вся эта вестернизация заимствовала исключительно внешние проявления европеизма. А его истоки и основы царь Пётр проигнорировал. В итоге горячо любимый северным демиургом Петербург всегда оставался лишь «окном в Европу», но так и не превратился в частичку самой Европы.

Параллельные заметки. И в прошлые века, и теперь Петербург был и остаётся настоящим европейцем только для самих россиян. Вероятно, это ущемит патриотические чувства некоторых читателей, но трудно вспомнить хоть одного иностранца, который в своих заметках, дневниках или мемуарах называл бы русскую северную столицу во всех отношениях европейским городом. И уж тем более никто из них не признавал европейской страной всю Россию.

Однако вместе с тем западная цивилизация никогда не ставила знак равенства между Россией и Азией, понимая, что наши культура и искусство всё же европейские. Вот и в наши дни российский негативный имидж в Европе и Северной Америке объясняется вовсе не тем, что мы такие уж плохие. В Азии, Южной Америке, Африке есть немало стран, где коррупция и бюрократия, нарушение свобод и прав человека куда страшнее. Россию так много и сильно критикуют именно потому, что считают во многом своей, а значит, обязанной жить по европейским принципам.