Это стало началом «Великой африканской войны», которую часто называют «Первой африканской мировой войной». В ней участвовало более 20 военизированных группировок и 9 государств Африки. Война эта, в которой даже по официальным данным погибли 5,5 миллиона, а по сведениям независимых экспертов – от 6 до 10 миллионов человек, сопровождалась не только массовыми убийствами мирных жителей, расправами над военнопленными, пытками и изнасилованиями женщин и мужчин, но и возвратом к первобытным местным культам, включающим каннибализм.

Значительную часть воюющих групп составили мобилизованные или захваченные в плен и превращённые в солдат подростки и дети, общее число которых превысило 100 тысяч человек. Эта распространённая в третьем мире, в том числе в Африке, практика буквально торпедирует все конвенции о правилах ведения войны: воевать приходится не просто с гражданским населением, но с несовершеннолетними, а иногда в прямом смысле слова детьми. При этом военные действия на момент, когда были написаны настоящие строки, не закончились, но распространились на Центрально-Африканскую Республику и район Великих Озёр.

Уничтожение людей по религиозному и этническому признаку в Африке облегчает то, что местные племена, как правило, исповедуют так называемое южное христианство и южный ислам. То есть, формально обратившись в одну из монотеистических религий, в полной мере сохраняют обычаи, соответствующие культу предков, анимистские и другие верования. Трайбализм, широко распространённый в Южной, Восточной, Юго-Восточной Азии, а также на Ближнем и Среднем Востоке, в Африке по сей день в огромной мере формирует основу самосознания её коренного населения. Последствия этого сказываются практически на всей территории континента.

Массовость и жестокость убийств, ставшая после крушения колониальной системы визитной карточкой современной Африки, облегчается доступностью и широкой распространённостью современных вооружений при отсутствии какого бы то ни было контроля над ними. О безнаказанности за совершение преступлений против человечности не приходится и говорить. В большинстве стран Африки деятельность Международного Уголовного Суда представляет собой пародию на правосудие, а миротворческие контингенты ООН либо не могут никого защитить, с трудом справляясь с обеспечением собственной безопасности, либо прямо или косвенно способствуют деятельности враждующих группировок. Причём речь не только о военных конфликтах.

В целом ряде случаев в Африке причиной геноцида становится «обычная» политика. Как это было в Зимбабве (бывшей Южной Родезии), когда в ходе борьбы её диктатора Роберта Мугабе, этнического шона (и католика), со своим соратником по войне с белыми Джошуа Нкомо, опиравшимся на матабеле, были в 1980 году убиты от 50 до 100 тысяч мирных жителей Матабелелэнда. Перебила их 5-я парашютная бригада, подготовленная для Мугабе северокорейскими инструкторами. Эту операцию назвали «Гукурахунди» – «ранний дождь, смывающий мякину перед весенними ливнями». Очень поэтично…

Впрочем, и в тех случаях, когда африканские лидеры вследствие размаха и жестокости кровопролития обвиняются в геноциде, результат, как правило, нулевой. Примером этого служит Судан. Ну предъявили президенту этой страны, правящему ею с 1989 года, Омару аль-Баширу соответствующие обвинения на основании геноцида в Дарфуре, жертвами которого стали как минимум 400 тысяч человек, при том что число беженцев превысило 2 миллиона. Однако как правил он Суданом, так и правит, игнорируя решения МУС. При этом его принимают в арабских и африканских странах, куда он совершенно спокойно ездит с визитами – благо никто его там не арестовывает и арестовывать не собирается.

С Суданом ведут переговоры, в том числе соседние Египет и Эфиопия. Он балансирует между Саудовской Аравией и Катаром, с одной стороны, и Ираном – с другой, не забывая о Турции. И успешно обходит международные санкции, хотя охлаждение отношений с саудовским руководством, раздражённым сближением Хартума с Тегераном, для него по-настоящему неприятно. При этом понятно, что Судан, и без того развалившийся на две части в итоге длившейся десятилетиями войны между мусульманским севером и языческо-христианским югом, в результате этноконфессиональных мятежей и восстаний в Дарфуре, Кордофане и других провинциях просто прекратит своё существование, если они не будут подавлены – любой ценой.

В африканских условиях цена эта – геноцид. Его при поддержке правительственных войск в Дарфуре осуществляло против оседлого населения (относившегося к народностям фур, загава и массалит) вооружённое ополчение арабизированных кочевых племён «Джанджавид», уничтожавшее под корень целые деревни. Тем более что деваться суданским арабам некуда: распространение Сахары заставляет их откочёвывать на земли своих соседей-земледельцев. Как шла борьба на выживание в Сахеле сотни и тысячи лет назад, так идёт она и в наши дни. Остановить её никто не может – и вряд ли сможет.