Все-таки... -- место нашей стоянки было на юру, на виду у всех прохожих. При всей доброжелательности со стороны местных властей вечером 24 апреля мы получили конфиденциальное сообщение, что наше возвращение в нейтральные воды Аннама стало достоянием газет всего мира. Япония возмущена и протестует. Англия энергично ее поддерживает. Париж, совершенно перепуганный, мечет громы и молнии по адресу местной администрации, а Петербург, еще более перепуганный, говорит: "Я -- не я! Лошадь -- не моя! Моя хата с краю -- ничего не знаю! Рожественский -- полномочен! Его дело! Выводите его, как хотите, -- мы умываем руки"...

А в то же время -- "стратегическое развертывание сил..." Никола Угодник... Серафим Саровский...

Как было тяжело! как было скверно на душе!..

25 апреля, с рассветом, послали специальным маршрутом две пары крейсеров -- "Рион" с "Жемчугом" и "Днепр" с "Изумрудом" -- навстречу Небогатову, про которого стало известно, что 22 апреля, в 4 ч. утра, он прошел Сингапур.

26 апреля, с утра, опять вышли в море. Жонкьер на "Guichen" наблюдает, как мы уходим...

Господи! за что такая обида? Приткнуться негде! Везде гонят!.. Вечные жиды какие-то!..

Жонкьер (искренний наш доброжелатель) посмотрел, понюхал и пошел крейсировать вдоль берега, чтобы через сутки иметь право донести: "Ушли на восток; назначение -- неизвестно".

Утром вернулись наши разведчики, не принеся никаких вестей о Небогатове.

Около 11 ч. утра заслышали телеграф "Мономаха", что-то доносившего "Николаю". К полудню вступили в правильные телеграфные сношения, а в 3 ч. пополудни соединились с отрядом "утюгов и калош", громко именовавшимся "отдельным отрядом второй эскадры Тихого океана"...

О впечатлении встречи -- скажу ниже. В данный момент -- только хронология.

В 5-м ч. дня на "Суворов" прибыл Небогатов. Уговорился с адмиралом относительно дальнейшего. Мы -- готовы, но Небогатову -- надо погрузиться углем, осмотреться перед долгим походом, ознакомиться с приемами, выработанными на эскадре на случай встречи с неприятелем. Указали ему заранее намеченное укромное место -- Port Dayotte. Туда он и отправился. Мы остались в море.

28 апреля, изрядно поизрасходовавшись, пробовали грузиться углем. Ничего не вышло -- такая зыбь!.. Решили зайти в Van-fong. Авось успеем погрузиться, пока не попросят о выходе... Всю ночь работали как бешеные... -- с рассветом 29 апреля вышли из бухты. За ночь оборудовали!.. Без хвастовства сказать -- недурно!..

Бродя в открытом море, дождались 1 мая, когда к нам на соединение вышел отряд Небогатова, пополнивший запасы и готовый к походу...

– - Наконец-то!.. Слава Богу!..

Кажется, это было единодушно.

Покончив с хронологией, попытаюсь, в кратких чертах, обрисовать то настроение, которое господствовало на эскадре за время ее вынужденного скитания у берегов Аннама.

То, чего я больше всего боялся, -- опасение, что слишком туго натянутая струна не выдержит, и если не лопнет, то начнет "сдавать", -- это опасение оправдалось с первого же дня, как стало известно, что "приказано ждать"...

Чувствовалось, что с таким невероятным напряжением всех сил только что созданная организация рушится, ползет по швам, и вместо едва достигнутого подобия эскадры -- вновь остается только "армада"... Передержали!.. Это чувствовалось... Мне могут сказать: -- Не относите своего личного настроения ко всем! Дайте факты, что приказание ждать Не-богатова подорвало последние силы; докажите, что предложение уповать главным образом на силы небесные не подняло, а уронило дух эскадры!..

Хорошо. Вот факты.

Уже 3 апреля адмирал был вынужден изменить якорную диспозицию эскадры не в видах наилучшей охраны ее, а ввиду невозможности поддерживать должную охрану при прежней, наиболее целесообразной, заранее выработанной диспозиции...(Приказ от 3 апреля за 201. 424) Оказалось, что крейсера, миноносцы и минные катера не в силах нести службу в две смены. Командиры докладывали о переутомлении команд, о частых поломках механизмов, главной причиной которых являлся недосмотр, вызванный все тем же переутомлением... А ведь еще неделю тому назад они служили бессменно и выражали готовность служить так до Владивостока!..

4 апреля (приказом за 204) число миноносцев, высылаемых в охрану, было ограничено двумя...

Казалось, сам 3. П. Рожественский признал, что в лексиконе законно существует слово -- "невозможно"...

Трудно обыденной речью передать читателю то настроение, которое господствовало в среде личного состава эскадры. Смею ли высказать?.. Мне казалось -- его можно было формулировать так: "Сделать, что можем сейчас, -- не позволяют, а если когда-то позволят -- будет поздно. Слепцы или ослепленные самомнением с того конца Старого Света хотят руководить нами, думают, что они видят лучше нас, подступивших к самому порогу Страны восходящего солнца!.. И мы бессильны перед их решением... Что ж! Долг солдата выше всего!.. Когда укажут -- понесем покорно наши головы... Страха нет, но и надежды тоже. Слепая судьба -- неверное выражение. Судьба зорко смотрит и, сравнивая нашу "армаду" с японскими боевыми "эскадрами", заранее ставит свой приговор".