Шрифт:
Из дневника
Руки у меня так ныли от необходимости держать проклятый фонарь для англичанина, словно я несколько часов кряду гребла на лодке через озеро Эри, но я не смела возражать, чтобы меня не прогнали прочь.
И все же до чего захватывающе участвовать в охоте вместе с Шерлоком Холмсом и Ирен Адлер Нортон! Я и мечтать не могла о лучшем повороте событий.
Невысказанное (а иногда почти высказанное) соперничество между ними приводит меня в восторг. Должно быть, оно возникло задолго до моего появления в расследовании. Вот бы узнать, как и когда оно началось.
Думаю, Нелл в курсе, но она со всякими Пинк и разговаривать не станет!
Мне действительно кажется, что мы, три женщины, довольно хорошо держались в том вонючем погребе. И хотя я предпочитаю одеваться как леди, возможность побродить в мужском одеянии – потрясающая удача! Осмелюсь ли я кому-нибудь рассказать об этом позже… когда все закончится? Независимость хорошая штука, но если зайти слишком далеко и ненароком наступить на мозоль обществу, можно из эксцентричного баловня превратиться в презираемого изгоя.
Так или иначе, вот они мы, четверо мужчин: три почти респектабельных джентльмена и один неотесанный рабочий.
Когда мы спешили за Ирен по сырым темным улицам и, оглядываясь назад и по сторонам, искали знаки преследования, я не могла избавиться от мысли, что мы, три женщины, являем собой отличный пример разных уровней роста, приписываемого Джеку-потрошителю. Ни у одной из нас рост не составлял ровно пять футов – скорее мы были на несколько дюймов выше, в точности как подозреваемые на роль Потрошителя.
А Шерлок Холмс? Что ж, его рост превышал шесть футов по крайней мере на один или два дюйма, будь я проклята! Ясное дело, почему он для маскировки притворяется горбатым: просто не хочет слишком выделяться своим высоким ростом.
А представьте, если бы он носил ковбойские сапоги, как наездник шоу «Дикий Запад»!
Да уж, то еще зрелище.
Я старалась прогнать нелепые мысли, но я очень устала, да и тесное соприкосновение с грубой реальностью побуждало искать спасения в браваде.
По правде говоря, меня изрядно потрясли тот погреб и жестокие события, которые, по предположению мистера Холмса, там произошли. Не сомневаюсь, что мужчина, который использовал вместо чернил собственную кровь, был своего рода пленником. Возможно, приказ написать подобную фразу являлся наказанием. А я совершенно против телесных наказаний для кого бы то ни было.
И кстати о телесных наказаниях – ох, как же у меня ныли руки во время той прогулки! Зачем только я предложила держать «светильник мой у золотых ворот» [115] ? Статуя-то Свободы сделана из меди, а не из хрупкой плоти.
115
Строка из сонета Эммы Лазарус «Новый Колосс», выгравированного на табличке внутри статуи Свободы (пер. В. Кормана).
И мисс Свобода стоит на крепкой стальной опоре, спроектированной месье Эйфелем. Высота статуи составляет лишь треть от его мощной башни, и подарок к столетию американской революции был установлен всего три года назад, в 1886 году. Слава богу, что французы решили увековечить столетнюю годовщину нашей революции иначе, чем они планировали отметить столетие своей: гигантской гильотиной. Представьте себе иммигрантов, «жаждущих дышать свободно», которые на входе в порт увидят в Нью-Йоркской гавани подобное безобразие!
Я начинала узнавать улицы. Мы были неподалеку от Парижской оперы, продвигаясь вдоль бульвара Монмартр. Справа стоял Театр варьете; два его узких яруса классических колонн с фронтоном наверху блестели, словно фосфоресцируя в подкрашенном уличным освещением тумане. Здесь же, в начале Монмартра, на пересечении с улицей Ришелье находились Театр водевиля, Театр комической оперы и знаменитые кафе, сгрудившиеся на тротуаре, словно стайка голубей: «Cafe Riche», «Cafe Anglais», «Maison Doree», «Cafe de Paris» [116] . Прямо впереди сиял пассаж «Панорама», чудесная достопримечательность, где живописные картины искривляли перспективу, создавая причудливое подобие объемного изображения.
116
«Богатое кафе», «Английское кафе», «Золотой дом», «Парижское кафе» (фр.).
Это была знаменитая часть Парижа, и иногда, несмотря на ранний час, мимо рысью проходила везущая кэб лошадь; пешеходов, к счастью, было мало, что затрудняло возможность преследовать нас незаметно.
Мы все перешли на размашистую пьяную поступь, даже Шерлок Холмс, который в действительности оказался самым убедительным выпивохой из всех нас.
– Еще далеко, мадам? – спросил он невнятно.
– Мы уже пришли.
Мы остановились как вкопанные и в недоумении принялись озираться.