– Думаю, она была единственной кричавшей жертвой Потрошителя.

– Похоже, ты права. Но с этого момента история становится поистине удивительной. Мистер Шварц также видел мужчину, который наблюдал за происходящим с другой стороны улицы. Он был ростом пять футов и одиннадцать дюймов, примерно тридцати пяти лет, и курил трубку. Бледная кожа, светло-каштановые волосы и усы. Темное пальто и старая тяжелая фетровая шляпа с широкими полями.

– Это самый высокий человек в этом деле.

– Действительно. Мужчина, который приставал к Лиз Страйд, крикнул ему: «Липски».

– Значит, он знал его, – заключила я.

– Израэль Шварц тоже так подумал. Он решил, что они сообщники в ограблении, и убежал, испугавшись, что им не нужны свидетели и первый мужчина предупредил своего напарника Липски, чтобы тот позаботился о Шварце. Но никто не бросился за вспугнутым разнорабочим, который скрылся за ближайшей железнодорожной аркой.

– Вот оно! Смотри, Ирен! – воскликнула я. – Случай опубликован в «Полис газет» за девятнадцатое октября восемьдесят восьмого года. Но описан только мужчина, который приставал к Лиз Страйд. Нет упоминания о человеке по имени Липски, стоявшем на другой стороне улицы. Думаешь, газеты предпочли молчать о какой-либо связи дела с евреями, опасаясь нападений на общину?

– Возможно. – Ирен сжала губы. – Действительно, в течение нескольких часов сэр Чарльз Уоррен прикажет стереть поразительную надпись, что «Эти ивреи – это такие люди, что не будут обвиненными зазря», обнаруженную в тот вечер рядом с телом второй жертвы, Кэтрин Эддоус. Она, кстати, жила с грузчиком по имени Джон Келли на углу Флауэр и Дин-стрит.

Но ты должна понимать, в связи с чем тогда в том квартале употреблялась фамилия Липски. Помню, как в одной из газет Годфри я читала о человеке по имени Израэль Липски, еврее, который годом раньше убил женщину по имени Мириам Энджел. Без сомнений, в Ист-Энде это стало именем нарицательным для любого еврея, которых часто обвиняли в убийстве христиан, – «липски».

– Я думала, что ты чураешься газетных новостей о сенсационных убийствах, – заметила я.

– Не чураюсь, Нелл, просто предпочитаю быть подальше от подобного насилия. Да и Ротшильд снабдил нас всей необходимой информацией.

Я опустила взгляд на свой список подозреваемых:

– Значит, мужчина, пристававший к Лиз Страйд, выкрикнул имя печально известного еврейского убийцы, и Израэль Шварц бросился бежать?

– Он тоже еврей. Он знал, что это имя служит предвестником дальнейших неприятностей.

– Но человек, которого он испугался, второй мужчина, не побежал.

– Нет. Было ли дело в том, что он являлся сообщником, или в том, что он не был евреем и поэтому не встревожился? Газетчики даже не побеспокоились назвать его в качестве подозреваемого.

Я поразмышляла над тем, что сказала Ирен:

– Всё потому, что второй мужчина слишком высокий, чтобы быть Потрошителем. Все очевидцы описывают человека не выше пяти футов и семи дюймов или значительно ниже, а те, кого видели с Лиз Страйд, были в среднем пяти футов и шести дюймов.

Ирен ободряюще кивнула. Я знала, что она дала мне достаточно подсказок, чтобы я пришла к собственному умозаключению, потому что она приняла решение еще до того, как я появилась. Но ей нравилось проверять свои выводы при помощи чужого ума.

Меня и в самом деле воодушевляла мысль, что я смогу найти ту же разгадку, что и Ирен.

Я взглянула на свой новый список:

– Значит, ты в этом уверена.

Ее палец пригвоздил описание курильщика с трубкой, высотой почти в шесть футов.

– Это Шерлок Холмс. И я должна спросить себя: почему, если он был там, он не смог предотвратить убийство Лиз Страйд пятнадцатью минутами позже.

– Возможно, он прогнал пристававшего к ней мужчину и… – что ж, он мне никогда не нравился, – и сам ее убил!

Я проснулась с обрывочными воспоминаниями о высоком, похожем на цаплю мужчине, который преследовал меня по бесконечным катакомбам, пока мы не добрались до канализации, чьи темные воды отливали красным.

Там я увидела плывущую над потоком женскую фигуру, руки которой были сложены, как у католической святой.

Когда я обернулась, за спиной уже никого не было, лишь аллея с белыми мраморными статуями, какие стоят в садах, но с размытыми лицами.

К счастью, открыв глаза, я увидела перед собой лишь безмерно вычурную лепнину на потолке, что встречается во всех французских гостиницах, независимо от уровня респектабельности.