Шрифт:
Вид у нее был не самый веселый, но она, тем не менее, взяла блокнот и вышла из машины.
«Будет весело, — приободрила ее я, — мы же сыщики».
Полчаса я старалась читать газету, но в основном смотрела на часы и рассматривала прохожих. Потом вернулась Роз-Мари и села в машину.
«Ну и что произошло?» — спросила я.
«Ничего».
«Ну, что-то наверняка произошло?»
Роз-Мари принялась рассматривать свою обувь. «Папа ел ланч. В парке, один».
Она сказала, что он зашел в продуктовый магазин, вышел оттуда с бумажным пакетом, вошел в парк, сел на скамейку, вынул банку сардин, кусок вареной колбасы и сыра, а также пакетик молока. Перочинным ножом он нарезал колбасу и сыр на кусочки и потом ел его все с галетами. Молоко пил маленькими глотками, растягивая его как можно дольше.
На этом месте рассказа Роз-Мари улыбнулась, вспомнив, как видела отца, поедающим галеты с колбасой и экономно попивающим молоко. От этой мысли ей стало веселее.
«Что-нибудь еще?» — спросила я.
«Когда молоко закончилось, он смел с себя крошки и скрутил себе сигарету».
«Отлично, — продолжила я. — Завтра продолжим».
На второй день после того, как Роз-Мари ушла со своим блокнотом и ручкой, я сидела и барабанила пальцами по рулю. Но очень скоро из-за угла появились Роз-Мари с Джимом. Он держал ее за руку, а она выглядела гораздо более счастливой, чем когда уходила.
Джим наклонился к стеклу: «Лили, что, черт возьми, происходит?»
Я подумала, что надо бы придумать какую-нибудь лживую и запутанную историю, но потом поняла, что Джим все поймет. Я поняла, что не стоит отнекиваться. «Я пыталась доказать себе и Роз-Мари, что ты верный муж, что и доказала».
«Ага, — сказал Джим, — понятно. Давайте поедим».
Он отвел нас в магазин, где мы купили вареной колбасы, сыра, галет и молока и устроили в этом парке пикник.
В тот вечер, когда мы вернулись домой, Джим сказал мне: «Давай-ка поговорим».
Я налила себе виски с водой и вышла во двор за домом, где росли апельсиновые деревья, на которых только начали завязываться плоды.
«Я не шпионила, — объяснила я. — Просто хотела подтвердить, что в наших отношениях, между нами все правильно. Я не хотела, чтобы ты изменял мне с этой сучкой».
«Лили, я тебе не изменял. Просто в городе неизбежно периодически случается, что мужчины оказываются в компании женщин, которые не являются их женами. Ты можешь мне верить, мне незачем врать».
«Дело не в доверии, — говорила я. — Я не собираюсь сидеть и смотреть, как всякие пытаются украсть моего мужчину».
«Может быть, жизнь в городе нам не очень подходит. Может быть, от нее мы становимся немного не в себе».
«Тогда надо отсюда уезжать».
«Наверное, надо».
«Так и порешим».
«Теперь надо понять, куда ехать».
IX. Летун
Рекс и Роз-Мари после свадьбы
Хорсе Меса — это даже не просто маленькое поселение, а скорее лагерь, построенный для рабочих, которые строили плотину Хорсе Меса на реке Солт-ривер. После строительства плотины появилось озеро Апачи, а ГЭС вырабатывает электроэнергию, которая идет в Финикс. В Хорсе Меса жило всего 13 семей, но в этих семьях были дети, а детям надо ходить в школу, и летом я получила работу в этом поселении.
Мы поменяли красивый, но малонадежный Kaiser на добрый, старый, сделанный в Детройте Ford, и в одно прекрасное июльское утро уложили чемоданы в автомобиль и поехали сначала на восток, до развязки Апачи, а потом до равнины Тортилла, где асфальт закончился. Далее началась грунтовая дорога, которая, извиваясь, поднималась в горы Суперстишен. Окружающая местность радовала глаз даже больше, чем Гранд Каньон. Мы проезжали мимо огромных скал из красного и золотого песчаника, лежащего слоями, словно книги на полке. Склоны гор заросли кактусами. В этих растениях не было ничего красивого, но они поражали своей способностью выживать в неимоверно сухом климате, каменистой почве и на самых негостеприимных горных склонах. При этом некоторые из этих кактусов давали чертовски вкусные плоды.
Мы проехали несколько километров по тропе апачи и вышли на еще более узкую дорогу, которая шла на север. Мы «вписывались» в резкие и опасные повороты дороги, проезжали под нависшими над тропой скалами и мимо горных массивов самой причудливой и невообразимой формы. Джим был за рулем, машина ползла, как черепаха, прижимаясь к скале, чтобы не сорваться вниз. Край дороги не был огорожен и не имел бордюра. Одно неправильное движение — и машина в любую секунду может сорваться в пропасть. Дорога, по которой мы ехали, называлась «Агнесса плачет» и свое название получила после того, как ехавшая в эти края учительница школы Агнесса разрыдалась, поняв, в какую глухомань ее забросила жизнь. Мне, напротив, нравилось все то, что я видела. Я была рада подальше уехать от дорожных пробок, школьных информационных бюллетеней, бюрократов, сирен учебных тревог и запертых дверей в городе. Джим пошутил, что этой дороге надо дать новое название — «Лили смеется».
Дорога «Агнесса плачет» вывела нас на дно каньона. Мы повернули за угол и увидели темно-синее озеро в обрамлении скал из красного песчаника. Хорсе Меса прилепилась на склоне горы над озером. Это поселение состояло всего из нескольких домов и находилось далеко от цивилизации. Агнесса оказалась совершенно права — это была настоящая глухомань. Два раза в неделю сюда от плотины Рузвельта приезжал грузовик с продуктами. Здесь был только один телефон, который стоял в местном «клубе». Когда тебе надо было позвонить, надо было сообщить номер оператору на коммутаторе в Темпе, который назначал время соединения, шедшего через коммутатор в Мормон Флэтс. Телефон находился в общественном месте и не в будке, поэтому окружающие слышали, о чем ты говоришь.