Члены Верховного Совета, желая сохранить свою власть, решили устранить от престола и дочь Петра I, Елизавету Петровну, а также его внука, Петра Феодоровича, сына Анны Петровны, жившего при Гольштинском дворе, почему и остановили свое внимание на герцогине Курляндской, Анне Иоанновне, племяннице Петра Великого, дочери его покойного брата Ивана Алексеевича. В этом решении они руководствовались тем соображением, что Анна Иоанновна охотно согласится на ограничение своей самодержавной власти, лишь бы только быть возведенной на русский престол. И действительно, когда Анне Иоанновне были объявлены условия ее избрания, она приняла эти условия без возражений.

Однако впоследствии планы "верховников" не осуществились: Анна Иоанновна, под влиянием Остермана, объявила себя, по примеру предшественников, самодержавною императрицею. Руководительство государственными делами, впрочем, государыня предоставила своему приближенному из курлян-дских дворян, Иоганну Эрнесту Бирону, который устранил от власти и влияния русских людей и дал преобладающее значение в нашем отечестве иностранцам.

Посмотрим же, при каких обстоятельствах протекало детство новой императрицы.

Царевна София Алексеевна, желая в свое время устранить брата Петра от престолонаследия и нанести удар Нарышкиным, решила женить болезненного и косноязычного Ивана Алексеевича. Выбор ее остановился на Прасковье Феодоровне Салтыковой, которая и объявлена была государевой невестой. Жених и невеста мало чем походили друг на друга: 18-летний жених вызывал всеобщее чувство сожаления хилым и болезненным видом; 22-летняя же невеста поражала своим пышущим здоровьем, миловидностью и ласковостью обращения. Она была высока, стройна, полна; волосы длинными густыми косами ниспадали на ее плечи; круглый подбородок, ямки на щеках, косички, красиво завитые на невысоком лбу, -- все это придавало ей привлекательный вид. В супружестве с царем Иваном Алексеевичем Прасковья Феодоровна имела пять дочерей, из коих одной, а именно четвертой ее дочери, Анне, высокий жребий сулил стать второю самодержавною императрицею в России.

По смерти (в 1696 году) Ивана Алексеевича, царица Прасковья с тремя оставшимися в живых детьми поселилась в подмосковном селе Измайлове, где ей в собственность был отдан государем дворец, земли же Измайловские считались за нею лишь в пожизненном пользовании. Кроме того, Петр I назначил ей от казны деньгами и припасами приличное ее сану содержание.

Здесь, в Измайловском селе, царица Прасковья зажила совершенно особою от московских порядков того времени жизнью. Преобразования, внесенные Петром I в тогдашнюю русскую жизнь, мало коснулись села Измайлова. Все порядки здесь, времяпровождение и обычаи напоминали ту московскую былую старину, с которой Великий Преобразователь вступил в жестокую борьбу. В многочисленных маленьких горницах дворца царили беспорядок, грязь, духота и ничегонеделание. Царицу окружала целая толпа богомолок и богомольцев, нищих, гадальщиц, калек, карликов, шутов и скоморохов. Эти приживальщики, в грязных изодранных рубищах, или гнусливо тянули жалобные песни, или же кривлялись, плясали, забавляя тем невзыскательную на удовольствия Измайловскую обитательницу и ее дочек. Особенным расположением здесь пользовались разные предсказатели и юродивые.

Петр I, ломавший старые порядки России и преследовавший все, что напоминало о невежественной старине, относился, однако, к образу жизни царицы Прасковьи и порядкам в ее дворце снисходительно. "Двор моей невестки, -- говорил Петр, -- госпиталь уродов, ханжей и пустосвятов".

Прасковья Феодоровна, в дни приезда государя, все же убирала подальше своих приживальщиков и старалась подлаживаться под вкусы царя-преобразователя. Она даже ездила, по его желанию, на немецкие ассамблеи, возила туда дочерей, когда они выросли, умела царя вкусно угостить, весело принять и не позволяла себе осуждать его новшеств. Она старалась выражать этим новшествам, в беседе с царем, сочувствие и повиновалась каждому его желанию и совету. В числе таких желаний государя было то, чтобы царица дала своим дочерям, сообразно требованиям нового времени, приличнее воспитание.

VII.

Когда девочки -- Екатерина, Анна и Прасковья -- еще были малолетними, они были окружены обширным штатом мамушек и нянек, которые гуляли с своими воспитанницами в тенистых садах села Измайлова, посещали хозяйственные заведения, местный стеклянный завод, молились с ними по церквам, забавлялись на прудах, которых в Измайлове было до двадцати. Царевны пускали в пруды щук и стерлядей с золотыми сережками и сзывали рыб на корм по колокольчику. Дома их обучали шитью и вышиванию шелком и золотом.

Когда царевнам наступила пора серьезного учения, Прасковья Феодоровна приказала иеромонаху Кириану Истомину, искусному составителю в то время учебников, доставить ей азбуку. Истомин преподнес царице писанный золотом и красками "букварь словянороссийских письмен со образованиями вещей и со нравоучительными стихами". Букварь этот юные ученицы стали перечитывать столько раз, что они, наконец, выучили по нему грамоту и все содержание букваря наизусть. Покончив с наукой чтения, царевны прошли также и искусство письма, заключавшееся в списывании с рукописных прописей, состоявших из кратких двустиший нравственного и божественного содержания.

И наука чтению, и искусство письма были пройдены царевнами, согласно требованиям тогдашней педагогики, при помощи обычных наказаний, без коих, как полагали наши предки, никакая наука не может укрепиться в головах учеников. В тогдашних стихах польза наказаний так была воспета:

"Розгою Дух Святой детище бити велит,

"Розга убо ниже мало здравию вредить,

"Розга разум во главу детям вгоняет,

"Учит молитве и злых всех истязает;

"Розга родителям послушны дети творит,