Существенным недостатком Павла было и его упрямство, которое учителям и воспитателям чрезвычайно мешало в их занятиях с наследником. "Его высочество имеет за собою недостаточек, -- говорит Порошин, -- всем таким людям свойственный, которые более привыкли видеть хотения свои исполненными, нежели к отказам и терпению. Все хочется, чтобы делалось по-нашему. А нельзя сказать, чтобы все до одного желания наши таковы были, на которые бы благоразумие и общей пользе попечение всегда соглашаться дозволяли".

Эти "недостаточки" чрезвычайно огорчали горячо любившего великого князя Порошина, и он однажды по этому поводу сказал своему ученику:

– - Будучи вооружены сами лучшими намерениями, Вы заставите себя, Ваше Величество, все ненавидеть в жизни,

Распределение дня Павла Петровича было достаточно однообразно. Вот как описывает один из таких дней (27 ноября 1764 г.) Порошин.

"Государь изволил встать, -- осьмого часу было четверть. За чаем изволил расспрашивать меня о вчерашнем маскараде и шутить кое о чем. Во время обувания примеривали Его Высочеству парик для наступающего праздника св. апостола Андрея Первозванного, и при сем случае разговаривал я с Государем об этом празднике и о учреждении ордена. Во время убиранья волос читал я Его Высочеству Вольтерову историю о Государе Петре Великом, приключения 1706, 1707 и 1708 годов. Очень я доволен был вниманием Его Высочества при сем чтении. Изволил притом и рассуждения свои делать. Особливо в тех местах изволил показывать крайнее свое отвращение от свирепства, где о бесчеловечных поступках шведского генерала Штейнбока и других упоминается; также сердился Его Высочество, что польский король, Август, нарушил данное свое слово Государю Петру Великому. О Саксонии говорить изволил, что она во всех войнах тамошних стран весьма много терпит, и что в географии нет почти ни одного в верхнем саксонском округе места, при котором бы не упоминалось: "тут Саксонское войско разбито; тут сдалось Саксонское войско военнопленным". Убравшись, изволил Его Высочество пройтись со мною в желтую комнату; там с рапирой кругом изволил попрыгивать и представлять себе третьягоднишнюю оперу. В 10 часов сел учиться. После учения точил, и на канапе в желтой комнате изволил поваливаться. Сели за стол. Из сторонних обедал у нас только г. Сальдерн. Никита Иванович изволил кушать у братца. Г. Сальдерн и Остервальд разговаривали, что в немецкой земле весьма много фамилий Миллеров, Шмитов, Брунов и Фишеров. Я говорил, что и здесь очень много таких простонародных фамилий есть, например: Волковы, Львовы, Голицыны, Долгоруковы. Доносил я при том Его Высочеству, что в Герольдии всем фамилиям есть списки, также и о многих родословное показание от тех еще времен, когда Россия раздроблена была на многие разномастные княжения. Государь приказал, чтоб я сию книгу достал для него. По сем зашла речь о старинном состоянии здешнего войска, и я сказывал, что имею у себя часть курса военной науки, писанного с лишком сто лет назад, при государе царе Алексее Михайловиче; что в той части заключается учение пехотное; что всем обращениям приложены планы. Сказывал я о некоторых там заключающихся важных правилах и командах, точно тем старинным штилем, как там написано. Его Высочество изволил тем забавляться. Доносил я еще государю о Магницкого арифметике и о находящихся там стихах:

"О, любезнейший прочитатель!

Буди о Христе ты снискатель,

Да наукой сей будешь доброе почтен

И к ученым людям в совет причтен", и проч.

Изволил Его Высочество очень охотно вслушиваться, и после сам повторял. Спрашивал при том, кто был Магницкой, и в которое время жил. Доносил я Его Высочеству о нем и о Сухаревой башне, где он там, как в первостатейном тогдашнем училище, был учителем. Приказывал государь, чтоб я означенную книгу показать к нему привез. Также изволил приказать, чтоб я привез и письменную на русском языке Историю о государе Петре Великом, которую я имею и которую прежде еще показывал я Его Высочеству. После обеда, попрыгавши, изволил государь точить. Потом сел учиться. У меня хорошо учился. К концу только несколько заупрямился, о чем я ему и выговаривал. К вечеру приказал принести себе из столярной пилку и пилил ею у токарного станка.

Потом в учительной на канапе, обложившись подушками, изволил поваливаться. За ужином разговаривали мы о комической опере "on ne savise jamais de tout", которой сегодня на театре была проба. Говорили мы также о Иване Ивановиче Шувалове, о котором носился слух, будто скоро сюда будет. После ужина, через полчаса времени, изволил государь лечь опочивать; десятый час был в половине".

X.

Приведенный отрывок из дневника вполне наглядно рисует нам распределение дня великого князя и те беседы, какие он вел с просвещенным наставником. Мы видим, что Порошин, со своей стороны, старался быть полезным ученику и оказывал доброе влияние на его умственное развитие. К сожалению, однако, не все дни протекали мирно, подобно описанному выше. К обеду обыкновенно собирались одни взрослые, среди которых и происходили нередко разговоры, слышать которые великому князю было преждевременно; равным образом, и вечера протекали не в мирной беседе с наставником, а посвящались, по большей части, театральным представлениям, где давались, сплошь и рядом, комедии и водевили слишком вольного содержания. Появлялся наследник и на маскарадах и балах государыни, где слишком рано становился в положение взрослого человека. Возвращаясь после танцев домой, Павел Петрович обыкновенно еще долго находился под влиянием весело проведенного вечера, по поводу которого тут же делился с наставником своими впечатлениями. Последний не имел достаточно характера, чтобы прерывать эти разговоры и слишком снисходительно относился к легкой болтовне царственного отрока. В этом обстоятельстве сказывался значительный недостаток в педагогической системе Порошина.

Не мог он достигнуть и более правильного распределения учебных занятий Павла Петровича, план которых страдал крайней путаницей и недостаточной обдуманностью. Панин не оказывал в настоящем случае никакого влияния на преподавателей и не озабочивался привести их уроки к какому-нибудь единству; он соглашался с представлением каждого в отдельности, требуя лишь, с своей стороны, чтоб великий князь "из славных французских авторов некоторые места наизусть выучивал, где заключаются хорошие сентенции", а также, -- чтоб он "выучил несколько сцен из какой-нибудь французской трагедии и декламировать научился".

Беспорядочность в плане обучения наследника особенно наглядно проявлялась на математических уроках, которые были поручены совместно Эпинусу и Порошину. После некоторых препирательств, оба названные преподавателя пришли к такому заключению, удостоившемуся одобрения Панина: по окончании курса арифметики Порошин должен был читать геометрию теоретическую и практическую, потом -- фортификацию и артиллерию и начальные основания механики и гидростатики, наконец, -- генеральные правила о тактике. Эпинус же, независимо от математики, должен был проходить физику, а когда ученик утвердится в геометрии у Порошина, то математическую часть физики, пространную механику, правила оптики и астрономии, основанные на геометрии; тогда же Эпинус должен был начать и курс алгебры.

Такое распределение частей математических наук, конечно, не могло дать добрых результатов, почему, например, уроки физики и сошли на развлечение и забаву. Но, как бы то ни было, пока Порошин состоял при Павле Петровиче, учебные занятия последнего проходили не без успеха, и наследник был в состоянии приобрести от добросовестного и трудолюбивого наставника немало полезных и основательных сведений.

Иначе пошло дело, когда Порошин был удален от занимаемой должности и наиболее близким человеком в классной комнате наследника сделался Григорий Николаевич Теплов, человек для своего времени и очень образованный, но отнесшийся к возложенной на него задаче без сознания важности порученного ему дела. Удаление Порошина состоялось в начале 1766 г. и произошло, главным образом, потому, что Екатерина II узнала о дневнике, который наставник ее сына вел изо дня в день и где заносились, между прочим, интимные события придворной жизни. С увольнением Порошина на дело воспитания наследника начинает оказывать наибольшее влияние преподаватель истории и русского языка, Остервальд, главная забота которого заключалась в увеселении великого князя. Этот наставник, в педагогических целях, не мог предложить лучшей меры, как "чтобы на половине великого князя всякую неделю два раза были куртаги, дабы публика его узнавала, и он бы к обхождению привыкал".

Правильной и систематической проверки его познаниям и успехам в науке не производилось и только при торжественной обстановке ему учинен был экзамен по Закону Божию в присутствии императрицы, который он выдержал вполне удовлетворительно.

1767 год был для Павла Петровича неблагоприятен; он сильно хворал, хотя болезни и не оставили по себе на его организме разрушительных следов.

В 1768 г., когда наследнику минуло 14 лет, решили "учинить особое рассуждение, каким способнейшим образом приступить к государственной науке, т.е. к познанию коммерции, казенных дел, политики внутренней и внешней, войны морской и сухопутной, учреждений мануфактур и фабрик и прочих частей, составляющих правление государства". Вот этот-то курс наук и был поручен Теплову. По неизвестной причине, однако, Теплов не пожелал поставить своего курса надлежащим образом и, вместо интересного чтения лекций, приносил великому князю огромные кипы процессов, производившихся в сенате. Чтение этих бесконечно длинных дел наводило страшную скуку на ученика и убило в нем всякую охоту к познанию государственных и политических наук, благодаря чему он явился наиболее слабым в этой необходимой ему, как будущему правителю, области знания.