аккуратно застланные солдатские постели. А в передней части комнаты -

диван и столик с громоздким телефонным аппаратом шведской фирмы

"Эриксон". За этим столиком Владимир Ильич ухитрялся работать.

Однако пора и на заседание. В Смольном придерживаются

пунктуальности, какую завел Ленин. Домокуров поднялся на третий этаж.

Перед входом в Лепной зал толпился народ.

– Серега!
– услышал он.
– Здоров!

Перед Домокуровым - дядя Егор. Одет празднично, на могучих крутых

его плечах вот-вот лопнет пиджак. Уголки белого пикейного воротничка

вздыбились. Лицо натужное, красное.

– Э, да тебе нужна "скорая помощь", - усмехнулся Домокуров.

Протянул руки, ослабил узел на галстуке, поправил воротничок и только

после этого спросил, по какой надобности Егор в Смольном.

– Затребовали! От "Красного треугольника" делегацией пришли.
– И

добавил озабоченно: - Не иначе как отчет спросят о броневике. А что мы

можем? Совет избрали, помнишь, еще когда? С тех пор и советуемся, как

тот броневик искать. Состарились уже, а все советуемся...

Домокуров был рад встрече. Но под взглядом человека, столь

щедрого к нему душой, почувствовал себя неловко. Так и не навестил

Егора Фомича... Конечно, занят, конечно, трудно выкроить время - ведь

не ближний свет: из центра добираться до Нарвской заставы, но...

И тут он обнаружил, что перед ним в самом деле - старик. Богатырь

сдал - плечи обвисли, в рыжих волосах седина, будто пепел в догорающем

костре...

– Дядя Егор, - сказал как мог сурово, - неужели вы до сих пор у

своих котлов на вулканизации? Выворачиваете вручную эти

тридцатипудовые сковороды?.. С грузошинами? Вам бы здоровье поберечь!

– Эка, хватил, сковороды! - Лещев засмеялся. Ему было приятно

внимание ученого молодого человека.
– Там, - продолжал он, - уж машины

впряжены. Молодежь толковая пришла: около машин-то ведь с понятием

надо, в технике разбираться, в электричестве! Ну а мне полегче

работенка нашлась... А ты-то, Серега, сам-то как?..

Дверь в зал неслышно открылась.

– Дядя Егор, до перерыва!.. - едва успел выговорить зажатый

толпой Сергей.

x x x

Совещание открыл... Э, да это же Семибратов!

В ответственном обкомовском работнике Домокуров узнал бывшего

партийного секретаря на "Красном треугольнике". Все та же клочковатая

с проплешинами бородка, и не обрюзг, не раздобрел ничуть за десяток

лет, - видно, умеет, как говорится, себя соблюдать, молодец...

Разглядывает Домокуров старого знакомого, а у самого беспокойная

мысль: "Семибратов... Как-то поведет он дело?" Чугуновское неверие в

существование исторической машины, к сожалению, весьма распространено

– в этом он, Домокуров, не раз убеждался за минувшие годы. Невольно и

сейчас насторожился.

А Семибратов между тем говорил о том, что в связи с

приближающимся двадцатилетием октябрьского штурма и Советского

государства каждый из наших людей еще пристальнее вглядывается в

пройденный путь, проверяет, как выполняются заветы Ленина.

– Вот я вижу в зале художников, - продолжал Семибратов. -

Некоторые из них даже запасливо прихватили альбомы для эскизов. Здесь

ученые-историки и исследователи ленинского наследства. Артисты,

писатели, старые большевики и наряду с ними рабочая комсомольская

молодежь с заводов, наши неутомимые партийные пропагандисты... Что же

мы можем предъявить к юбилею, товарищи? Полагаю, что все мы порадуемся

тому, что в дни юбилейных торжеств в Москве откроется Музей Владимира

Ильича Ленина, а в Ленинграде - полноправный его филиал...

Семибратов переждал шум аплодисментов. Потом наклонился к

сидевшему в президиуме Николаю Александровичу Емельянову,

сестрорецкому рабочему, оберегавшему жизнь Ленина в июле 1917 года,

взял у того листок бумаги и, заглядывая в него, стал называть вещи,