Председатель сердито шагал взад-вперед по низенькому помещению кабачка. Поскольку за стойкой никого не оказалось, он сам налил себе вина. И выпил так торопливо, что темные струйки побежали у него по рубашке. Толпа на площади все еще вела себя спокойно. Лишь когда шофер попытался запустить мотор полицейской машины, ряды сомкнулись теснее.

Теперь в кабачок пришел и прокурор. Он с трудом протиснулся сквозь толпу мегендорфцев. Вид у него был довольно помятый. Председатель общины струсил. Появление прокурора не сулило ничего приятного. Для него, как и для любого нормального человека, люди этой профессии были чем-то вроде пугал.

— Господин председатель, — начал прокурор, — ваши мегендорфцы, по-видимому, намерены прибегнуть к суду Линча. Я вижу только один выход — вызвать подкрепление. Это всех сразу образумит.

— Давайте попробуем еще раз поговорить с людьми, — предложил Маттеи.

Ткнув председателя указательным пальцем в грудь, прокурор пригрозил:

— Если вы немедленно не заставите их выслушать нас, тогда пеняйте на себя.

А церковные колокола уже били в набат. К мегендофцам со всей округи сбегались на подмогу. Явилась даже пожарная команда и заняла позицию против полицейских. Из толпы раздавались злобные выкрики: «Пакостник! Гад!»

Полицейские приготовились встретить нападение толпы, которая волновалась все сильнее, но сами были растеряны не меньше, чем мегендорфцы. Они привыкли наводить порядок, имея дело с заурядными происшествиями, здесь же они столкнулись с чем-то необычным. Но крестьяне разом утихли и замерли. Из дверей «Оленя», к которым вела каменная лестница с железными перилами, вышли прокурор с председателем общины и комиссаром полиции.

— Мегендорфцы, — воззвал председатель, — прошу вас, выслушайте господина прокурора Буркхарда.

Толпа никак не отозвалась на это заявление. Местные жители, крестьяне и рабочие, хранили прежнее грозное молчание. Небо над ними тем временем подернулось отблесками заката; уличные фонари раскачивались вокруг площади, точно бледные диски луны. Мегендорфцы твердо решили заполучить в свои руки того, кто, по их убеждению, был убийцей. Полицейские машины, как громадные темные звери, возвышались над людским приливом, все вновь и вновь пытались высвободиться, но моторы, едва взревев, сейчас же глохли. Все ни к чему. Страшное событие этого дня нависло надо всем гнетущей безысходностью — над темными деревенскими кровлями, над площадью, над скопищем людей, как будто убийство отравило своим ядом весь мир.

— Граждане Мегендорфа, — тихо и нерешительно начал прокурор, но каждое его слово было слышно на всей площади. — Мы...

Замелькали поднятые кулаки, раздался пронзительный свист.

Маттеи как прикованный смотрел на толпу.

— Скорей звоните по телефону, Маттеи, — приказал прокурор. — Вызывайте подкрепление.

— Убийца — фон Гунтен! — закричал тощий долговязый крестьянин с обветренным, давно не бритым лицом. — Я сам его видел! Никто больше в ложбинку не ходил.

Это был тот крестьянин, который работал в поле.

Маттеи выступил вперед.

— Мегендорфцы, — крикнул он, — я — комиссар полиции Маттеи. Мы согласны выдать вам разносчика!

От неожиданности все замерли.

— Вы спятили, что ли? — не помня себя от волнения, прошипел прокурор.

— В нашей стране издавна повелось так, что приговор преступникам выносит суд. Он осуждает их, когда они виновны, и оправдывает, когда они невиновны, — продолжал Маттеи. — Вы же намерены подменить собою суд. Не станем доискиваться, есть ли у вас такое право, поскольку вы сами присвоили себе это право.

Маттеи говорил просто и внятно. Крестьяне и рабочие слушали внимательно, боясь упустить хотя бы слово. Маттеи уважительно обращался к ним, и они уважительно слушали его.

— Одного только я обязан потребовать от вас, как от всякого суда: справедливости. Мы, понятно, лишь в том случае можем выдать вам разносчика, если будем уверены, что вы хотите справедливости.

— Конечно, хотим! — выкрикнул кто-то.

— Чтобы по праву считать себя справедливым судом, ваш суд обязан выполнить одно условие. Вот оно: ни в коем случае не допустить несправедливости. Это условие вы обязаны соблюсти.

— Согласны! — крикнул рабочий с кирпичного завода.

— Значит, вы должны тщательно проверить, справедливо или несправедливо обвинять фон Гунтена в убийстве. Откуда взялось такое подозрение?

— Он уже раз сидел, — отозвался какой-то крестьянин.

— Конечно, это увеличивает подозрение в его виновности, — признал Маттеи. — Однако еще не доказывает, что он и есть убийца.

— Я его видел в ложбинке, — снова крикнул крестьянин с обветренным, обросшим щетиной лицом.

— Поднимитесь к нам сюда, — предложил полицейский комиссар.