— Кто же?

— Только не человек.

Ее ответ озадачил меня.

— Что это значит, Урсула?

— Ей встречался великан, — еле слышно сказала девочка.

— Великан?

— Ну да, — подтвердила девочка.

— Ты хочешь сказать, она встретила очень высокого человека?

— Нет, мой папа тоже высокий, только он не великан.

— Какого же роста был тот человек?

— Как гора, — ответила девочка. — И весь черный.

— А он, великан этот, что-нибудь дарил Гритли? — спросил я.

— Да, — ответила девочка.

— Что же он дарил?

— Ежиков.

— Ежиков? Каких таких ежиков, Урсула? — спросил я, окончательно сбитый с толку.

— Весь великан был набит ежиками, — объяснила девочка.

— Да это же глупости, Урсула, — попытался я возразить. — У великанов не бывает ежиков!

— Этот великан был ежиковый.

Девочка твердо стояла на своем. Я возвратился к кафедре учительницы.

— Вы правы, фрейлейн Крум, — сказал я. — По-видимому, Гритли в самом деле была большой фантазеркой.

— У этого ребенка была поэтическая душа, — ответила учительница, устремив печальные глаза куда-то вдаль. — Простите, нам нужно еще прорепетировать хорал к завтрашнему погребению. Дети поют недостаточно стройно.

Она задала тон.

— «Возьми мою ты руку и поведи меня», — снова запели дети.

Допрос мегендорфцев в кабачке «Олень», где мы сменили Хенци, тоже не дал ничего нового, и под вечер мы возвращались в Цюрих ни с чем. В полном молчании. Я слишком много выкурил сигар и выпил местного вина. А вы ведь знаете свойства этих молодых красных вин! Маттеи, насупившись сидел рядом со мной в глубине машины, и, только когда мы уже спускались к Ремерхофу, он заговорил.

— Не думаю, что убийца — житель Мегендорфа. Скорее всего, преступление в кантоне Санкт-Галлен и в кантоне Швиц совершены им же. Картина убийства совпадает в точности. Не исключено, что его местожительство — Цюрих.

— Возможно, — согласился я.

— Он либо автомобилист-любитель, либо коммивояжер. Ведь видел же крестьянин Гербер машину, которая стояла в лесу.

— Гербера я сам допрашивал сегодня. Он признался, что спал очень крепко и ничего толком не видел, — заявил я.

Мы снова замолчали.

— Мне очень неприятно покидать вас в самый разгар следствия, — заговорил он неуверенным тоном. — Но я никак не могу нарушить контракт с иорданским правительством.

— Вы летите завтра? — спросил я.

— В три часа дня, через Афины, — ответил он.

— Я вам завидую, Маттеи, — сказал я совершенно искренне. — Я бы тоже предпочел быть начальником полиции у арабов, а не у нас в Цюрихе.

Я высадил его у гостиницы «Урбан», где он проживал с незапамятных времен, а сам отправился в «Кроненхалле, где пообедал под картиной Миро. Это мое обычное место. Я всегда сижу там, и обед мне подвозят на столике.

Около десяти вечера я еще раз заглянул в Казарменную улицу и, проходя мимо бывшего кабинета Маттеи, наткнулся в коридоре на Хенца. Он уехал из Мегендорфа еще днем, и мне следовало бы выразить по этому поводу недоумение, но раз уж я поручил ему дело об убийстве, вмешиваться было не в моих правилах. Хенци — уроженец Берна — был честолюбив, но популярен среди подчиненных. Женившись на девице из семейства Хоттингеров, он перемахнул из социалистической партии к либералам и успешно делал карьеру; кстати, теперь он принадлежит к свободомыслящим.

— Никак не сознается, мерзавец, — сказал он.

— Кто это? — спросил я и остановился — Кто не сознается?

— Фон Гунтен.

Для меня это было неожиданностью.

— Вот как — конвейер?

— Полдня бьемся. Если понадобится, просидим всю ночь. Сейчас его обрабатывает Трейлер, — пояснил Хенци. — Я вышел на минутку, глотнуть свежего воздуха.

— Любопытно взглянуть, что у вас там творится, — заметил я и вошел в бывший кабинет Маттеи.

Разносчик сидел на жестком канцелярском табурете, а Трейлер придвинул себе стул к письменному столу, долго служившему Маттеи, и расселся, закинув ногу на ногу, подперев голову рукой. Он курил сигарету. Протокол вел Феллер. Мы с Хенци остановились на пороге. Разносчик сидел к нам спиной и потому не заметил нас.

— Не убивал я, господин вахмистр, — прошептал разносчик.

— Я этого не утверждаю, я только говорю, что это возможно, — возразил Трейлер. — Прав я или нет, будет видно потом. Начнем по порядку. Значит, ты удобно расположился на опушке?

— Так точно, господин вахмистр.

— И заснул?

— Совершенно верно, господин вахмистр.

— Как же так? Ты ведь собирался в Мегендорф.

— Я очень устал, господин вахмистр.

— А зачем ты выспрашивал у почтальона насчет полицейского в Мегендорфе?