был похищен и тайно обрезан по Закону Моисееву, « яко человек осмодневный ».

Секретная операция требовала от злоумышлявших тщательного планирования

и тонкого знания приёмов конспирации.

Дом, где проживала моя семья, относился к ведомственным, и населяли его лишь

сотрудники местного Комитета Госбезопасности, в немалом числе отставные,

по привычке собиравшие сведения о соседях и коротавшие долгие часы их дней

с цейсовскими биноклями за плотными шторами окон.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Появление бородатого раввина в нашем дворе сразу красноречиво открыло бы

намерения заговорщиков, и оттого ритуал совершили в доме деда на Молдованке.

Путь туда из центра занимал значительное время, тем более, что похитители

не могли пользоваться такси, редкими тогда и заметными на улицах « Победами »,

и запелёнутого младенца, вероятней всего, везли двумя трамваями с пересадкой.

Мать меня кормила грудью, и технически совершенно невозможно, чтобы она

не принимала участия в моём дерзком киднэппинге.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Тут встаёт вопрос, отчего же Майечка, комсомолка и секретарь КГБ, устроила

такое испытание своим чадолюбивым родственникам.

Замечу, действия её, по законам сталинского времени, подпадали под состав

немалозначащего преступления и могли повлечь за собой не только увольнение

всего их чекистского клана из КГБ и лишение моего отца офицерского звания,

но и заключение в трудовые концлагеря Сибири.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Навряд ли ею двигали религиозные убеждения, поскольку через восемь лет,

когда родился мой младший брат и моя семья жила отдельно, а все наказания

за исполнение традиционных обрядов были отменены полностью, ей и отцу

и в голову не пришло обрезать второго сына.

Возможная подоплёка событий, которую я, их невольный участник, подозреваю,

предполагает желание молодых супругов обрести больший вес в семейном совете,

превратив старшее поколение в своих соучастниц, ибо чекистки, несмотря на их

крепкую дзержинскую закалку, не имели всё же духа заложить любимую дочку.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Вообще, к религии, этому « опиуму для народа », относились в моей семье

всегда безоговорочно отрицательно.

Бабушка и внучатые тётки хранили пыл безбожных синеблузников 20-х годов,

передав его и своей воспитаннице, и никогда даже не употребляли « спасибо »

как сокращённое « спаси вас Бог », заменяя его нейтральным « благодарю »,

а гостю, случайно воскликнувшему « Боже мой ! », напоминали : « Бога нет ».

Другим табу в семейном кругу были любые разговоры на национальные темы.

Не то, чтобы кто-то стеснялся своего происхождения, просто коммунистам

следовало беспощадно искоренять в сознании вредные пережитки, связанные

со всеми различиями, насаждаемыми проклятым капитализмом, и считать себя

членами единокровного всемирного братства пролетариата.

В доме никогда не звучало ни слова ни на идиш, ни на иврите, и я оставался

в полном неведении о нашем еврействе до довольно зрелого возраста.

Не ощущал я гнёта его и потом, получив краснокожий паспорт с пресловутой

пятой графой, и не скрывая своей национальности ни от кого из моих знакомых,

не замечал к себе, ни при каких обстоятельствах, ни малейшего предубеждения.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Я помню себя с года и нескольких месяцев, и к тому времени вдова комдива,

которую внучка приучили звать не « бабушка », а « Анюша », поскольку она

выглядела гораздо моложе своих лет, и обе её младшие сестры уже вышли

в отставку из " органов ", получив персональные пенсии, намного превышавшие

положенные простым смертным, приобрели уютную дачу на Большом Фонтане,

где я неизменно проводил каждое лето, вплоть до отъезда семьи в Америку,

и до кончины их пеклись обо мне, словно о своём собственном чаде.

Как только начинался купальный сезон, одна из них рано утром обязательно