– Ну ты светишься! – Ян похлопал Агея по плечу. – Значит, не все так плохо, отец, хорошие у тебя ребята. Им не хочется принимать свое появление на свет, такое невероятное появление. Но они взрослеют, мужают, они поймут и простят, и вас с Дарьей, и Бога, который все-таки починил какие-то там Константы. А Ригден как?

– Ден? – Агей стал серьезнее. – Сложный парень. Рожден хоть добрее и мягче, а Ден все решает с ходу, режет иногда словами, как по живому, Олеську называет – дитя рая, как в насмешку. Влюбился бы, что ли.

– Да конечно влюбится, куда он денется, в этом-то он не особенный, как все, не волнуйся за сыновей, батя! Нам сейчас надо их будущее обезопасить.

– Нам нужен экзорцист? – спросил Агей.

– Нет, – покачал головой Ян, – нам нужен Егор Торин…

Той же ночью, после отлета Яна и Агея, дежурные врачи внезапно заснули, все как один, по невидимой команде. Начался шумный, не свойственный этим местам ливень, похожий на льющуюся грязь, лужи быстро разрастались темными пятнами. И вот уже пустыня была похожа на озеро, над которым возвышался монастырь Белой Тары.

Сова вошла в комнату к Эре, бесшумно села на край кровати и взяла ее за руку.

– Знаю, что ты много пережила прежде, – заговорила она, – но твоя помощь очень-очень необходима сейчас, Венера. Ты должна помочь своему сыну и моей дочери. Я поступаю неправильно, но все Константы поломаны, потому что не один Дилан сейчас на Земле. Ты будешь спать здесь, но будешь жить не здесь, слева направо, с заду наперед, с конца в начало, начнешь сначала. Нарекаю тебя Анной, прими жизнь ее и судьбу ее вспомни! А теперь спеши навстречу, помоги!

Невидимое облачко отделилось от лежащей в коме Эры и заспешило куда-то прочь, набирая силу от стихий мира, обретая плоть, кровь и чью-то память.

– Ты, незримый и невиданный, но запутавшийся и потерявшийся, явись и укрепись в мире этом! Разрешено!

И тотчас же высокий черноволосый мужчина в длинной сутане цвета индиго в звездах и крестах возник перед Совой. Он шумно вздохнул и, не обращая внимания на мир вокруг, рухнул перед ней на колени.

– О великая Вал Эль Монтра, спасшая мир, приведшая сияющих волков, позвавшая Спасителя! Пощади глупцов, ибо мы не ведали, что творили!

– Опачки, – выдохнула Сова. – Ты кто же будешь?

– Маркус, – ответил незнакомец, все еще не глядя в глаза Сове.

– Какой Маркус?

– Маркус, бенедиктианец, слуга ваш во веки вечные. Свидетель вашей победы над древними и Химерой.

– Неплохо звучит, Маркус, но я тебя не помню, – удивилась Сова.

– Не помните, – подтвердил Маркус, – первосвященник Всея Мира стер вашу память, а я хотел освободить вас от энергоудара, и вот…

– Что вот?

– Мы с вами оказались в другой реальности, на несколько тысяч лет назад.

– Неплохо, – задумалась Сова, сердито сдвинув брови, заставляя себя вспомнить. – Маркус, Химера… вы звали милость Божию Захарию, или здесь она София. Да-да!

– Венед! – воскликнула Сова. – Со мной был Венед… и Венед был против меня. Морок. Мария… – Сова потрясенно уставилась в точку на стене, а потом, словно стряхивая оцепенение, заговорила:

– Послушай, Маркус, я доверяю тебе охранять сон этой женщины, Эры. Она… она мать Спасителя нашего в этом времени.

Маркус тихо начал молиться.

– Тише, – остановила его Сова, – ты должен беречь ее ценою жизни своей. Завтра она придет в себя, но пока ничего помнить не будет. Ты будешь ее врачом. Ты справишься?

– Обучен и квантовой и волновой медицине, и солнечному диагностированию и параметодикам хирургического бесконтактного вмешательства…

– Ах да, несколько тысяч лет расстояния, – согласилась Сова. – Ты отвечаешь за нее, а потом мы с тобой поговорим. – Сова встала с края кровати. – И, Маркус, что бы ни случилось, не теряй самообладания.

– Какая красивая женщина! – Маркус с восхищением смотрел на Эру.

– Не один ты так считаешь, не один…

Наташа спала. Тепло, томно, как в пуху на гусиных маминых перинах, мир уже готовил ее к пробуждению, но она цеплялась за теплые лоскуты сна, наперекор вездесущему наступающему дню.

– Наташ, Наташенькааа! – позвал голос, сопровождаемый нарастающим гулом.

– Ой, кто это? – вскочила Наталья, распахнув большущие озера глаз.

Нет, гул доносился с улицы отдельно и проникал в белостенную палату через открытые окна. А вот соседка тетя Тоня действительно звала Наташу. Тетя Тоня лежала, раскинув руки в стороны, и созерцала потолок санаторной палаты.