Кормили ее чем могли, в основном остатками со стола. Однажды я увидела, как

из собачьей миски ели торопливо, подбирая последние крохи, двое испуганных и

голодных немецких ребятишек. Это было невыносимо видеть. Я разрыдалась и

вскоре села за письмо». На следствии и в суде ее обвинили в том, что она жалеет

немецких женщин и детей, тогда как немцы не щадили наших женщин и детей.

Екатерина Максимовна отвечала: «Эта женщины и дети, сироты, не виноваты в

том, что началась война. У меня тоже погибли родные на войне, и я готова была

растерзать немцев. Но здесь я не могла видеть их страдания».

Из дневника Е. М. Коркиной:

«На шестые сутки открывается дверь и выкрикивают мою фамилию. И повели

меня снова по коридорам и лестницам и ввели в кабинет следователя — очень

обаятельного, милого человека. Я всего боялась: боялась говорить, боялась

возражать, боялась оспаривать. Они хотели добиться от меня любыми

средствами признания, в том, что письмо в ЦК ВКП(б) я писала вместе с мужем и

что он должен нести наказание наравне со мной».

Скоро в МГБ поняли, что из этого дела не получится громкого процесса.

Следователь, вызывая на допрос, даже не считал нужным задавать какие-либо

вопросы. Подследственная отсиживала молча у него в кабинете положенные два

часа, а обаятельный чекист в это время читал «Цусиму» Новикова-Прибоя.

Попытка привлечь к делу других людей не удалась. Свидетелей тоже не было.

Дело было передано в коллегию по уголовным делам областного суда.

А потом были этапы, лагеря. Сначала здесь, в Калининграде, затем на

Дальнем Востоке, в порту Ванино. Только 23 мая 1962 года Екатерина

Максимовна Коркина была полностью реабилитирована решением Президиума

Верховного суда РСФСР «за отсутствием состава преступления».

Из дневника Е. М. Коркиной:

«Суд состоялся 12 апреля 1948 года там же, во внутренней тюрьме МГБ.

Судила меня “тройка”, правда, был адвокат. Но это только была соблюдена

форма, так как мой защитник совершенно не знал дела, задавал такие глупые

вопросы, что мне было обидно. Суд шел быстро, без каких-либо рассуждений, и

через какие-то 25 минут с начала заседания, без ухода суда на совещание, мне

было объявлено пять лет заключения с отбытием в лагерях и поражение в правах

на три года. Так я стала политическим преступником!»

100

Глава 9. ВЛАСТЬ И УПРАВЛЕНИЕ.

ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ

Гоаница на замке. Запретная зона № 2. Власть военная и гражданская.

Где разместить райцентр? Первые выборы. Первые руководители

области. Партия и комсомол. Пропаганда и агитация

«Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому

русским нужны были незамерзающие порты Кенигсберг и Ме- мель и

соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Тем более, что

исторически — это исконно славянские земли».

Из выступления И. В. Сталина на Тегеранской конференции,

1 декабря 1943 года.

«Мы претендуем на то, чтобы северно-восточная часть Восточной Пруссии,

включая порт Кенигсберг, как незамерзающий порт, отошла к Советскому Союзу.

Это единственный кусочек германской территории, на который мы претендуем».

Из письма И. В. Сталина V. Черчиллю, 4 февраля 1944 г.

«Если в Кенигсберге появится немецкая администрация, мы ее прогоним,

обязательно прогоним».

Из речи И. В. Сталина на Потсдамской конференции, 18 июля 1945 года.;

Гоаница на замке

Статус территории Восточной Пруссии после занятия ёе?'советскими

войсками был не до конца ясен. «Считалась территория немецкой — вспоминает

бывший ректор Калининградского педагогического института Яков Лукич

Пйчкуренко. й Д° Потсдамской конференции вопрос оставался открытым». А