– Что именно я должен представить и сделать? И в какой последовательности?

– Это как с Кижем и Сибирью. Ты все поймешь, когда ритуал начнется. Слова тебя лишь запутают.

Мне трудно было глядеть на Ангела постоянно – и я только изредка поднимал на него глаза. Его человеческое тело казалось сотканным из оплотненного света, притворяющегося материей. Сначала это выглядело волшебством. Но постепенно я стал различать в этом величии один странный изъян: его лучезарная телесность как бы возникала в ответ на мой взгляд – и именно в том месте, куда я смотрел.

Я решился проверить это наблюдение – и резко перевел взгляд с правой руки Ангела на левую. Мне показалось, что левая рука возникла с задержкой. Я повторил опыт в другую сторону – и то же произошло с правой рукой.

Ангел поморщился, как от зубной боли, и убрал руки под стол. Но теперь я уже видел отчетливо, что его светоносная плоть появляется из моего собственного внимания. Словно бы маленький гномик прыгал передо мной с волшебным зеркальцем, показывая мне кусочки картины, чтобы я сам собирал ее воедино в своей голове. И чем дольше я сидел перед Ангелом, тем сильнее чувствовалось, что этот гномик совсем субтильный и крохотный, и зеркальце у него маленькое, и он уже очень устал прыгать передо мной из стороны в сторону.

– Ты все видишь, Алекс, – вздохнул Ангел. – Небо совсем ослабло. Мы должны провести ритуал как можно быстрее.

– А если мы не сможем?

– Небо исчезнет, – сказал Ангел. – Постепенно, не сразу. Сперва над людьми еще будут плыть его клочки.

– Что значит – клочки?

– Небо сначала слабеет. А потом как бы лопается на облака. И когда человек попадает в тень такого облака, ему кажется, что он опять нашел во всем смысл. Но облако уходит дальше, и смысл пропадает. Так случилось на Ветхой Земле. Когда умирает Небо, в пошлость превращается все, кроме денег. Поэтому Франклин и плачет так часто, Алекс. На Ветхой Земле превратили в деньги даже его самого.

Я не до конца понимал, о чем он говорит. Но мне все равно стало жутковато и тревожно.

– Если исчезнет Небо, наш мир тоже исчезнет?

– Наш мир уже есть, – сказал Ангел. – Он не может просто так исчезнуть. Но постепенно он подчинится тем же железным законам, какие управляют Ветхой Землей. Идиллиум станет так же безрадостен. Вся техника, работающая на Ангельской благодати, остановится. Глюки превратятся в ничем не одушевленные кружочки металла. Сегодня человек думает – мол, накоплю побольше глюков и буду счастлив… Но если Небо над ним исчезнет, за все свои глюки он сможет купить только шелковую веревку, чтобы повеситься в своей роскошной уборной.

Я молчал, не зная, что ответить.

– Я не говорю, что это плохо, – сказал Ангел. – Кто я такой, чтобы решать? Все существа по-своему правы. Даже ветхие люди. Вопрос стоит так – хочешь ли ты сохранить Небо? Хочешь передать его дальше? Или оно надоело тебе и ты согласен, чтобы оно кончилось навсегда? Никому из Ангелов оно не нужно. Мы готовы исчезнуть, Алекс. Нам так намного проще.

Почему-то эти слова перевернули мою душу. Я знал, что Ангел говорит правду.

– Я согласен, – сказал я.

Ангел улыбнулся и коснулся меня пальцем. Это было легчайшее касание, но от него по моему телу прошла волна веселой электрической щекотки.

– Только я не уверен, что смогу создать Небо, – добавил я. – Уж слишком грандиозно звучит.

– Это проще, чем кажется, – сказал Ангел. – Мы делаем и более сложные вещи не задумываясь. Главный акт творения, доступный человеку – создание себе подобного, деторождение… Разве кто-нибудь рефлексирует над тем, как он это делает? Листает вечером чертежи? Советуется с инженерами человеческих душ? Наоборот, он часто напивается до такой степени, что ничего с утра не помнит.

Я засмеялся. Ангел был прав.

– Все мы просто смотрители, Алекс. Просто сторожа. Мы передаем в будущее свет, прилетевший к нам из прошлого. Мы сами и есть этот свет. Счастье – это Небо в тебе. Если ты никогда не был по-настоящему счастлив, значит, Неба уже нет…

– Хорошо, – сказал я. – Я понял про Небо. А как я должен создать вас?

– Вспомни меня, – улыбнулся Ангел. – Потом вообрази широкую лестницу. Не думай, что в ее начале, конце и по сторонам. Пусть все будет скрыто облаками. А дальше представь, как я иду по этой лестнице вверх. Придай Флюиду мою форму, а остальное Флюид покажет сам. Если ты немного напутаешь, ничего страшного. Я сумею себя исправить. Да, и учти – после этого ты долго меня не увидишь. Когда Saint Rapport завершается, Ангелы засыпают на много лет. Но это не мешает нам служить миру. Во сне даже проще…

– Я постараюсь не ошибиться, – сказал я. – Как именно вы должны стоять на лестнице?

– Я покажу, – ответил Ангел.

Он встал из-за стола – и я вслед за ним. Ангел подошел к серебряным ступенькам, поднялся на них и сложил руки перед грудью.

– Будь сегодня счастлив, как можешь, – сказал он.

Потом я словно потерял на секунду сознание.

Я покачнулся, но удержал равновесие – и понял, что гляжу на серебряную статую, появившуюся на террасе утром. Я только что хотел распорядиться, чтобы ее унесли. Затем меня кто-то окликнул, и я обернулся…