– Делают? – спросил я. – Из чего?

– Из Флюида, из чего же еще. Из чего здесь все сделано? Так что ты не от меня происходишь, а от кареты. Запомни. Не «де Киже», а «де Рыдван»…

И он захохотал. Я в ужасе поглядел на Юку. Она пожала плечами.

Но тут удары бича защелкали один за другим, и смех Кижа перешел в вой.

– Вопросы! – крикнул он. – Вопросы, быстро!

– Можно я? – спросила Юка.

Я кивнул. Мне надо было прийти в себя.

– Один вопрос! – напомнил монашек, по-прежнему всем своим весом тянущий шнур вниз.

– Господин Киж, – сказала Юка, – на фронтоне Михайловского замка есть надпись: «Дому Твоему подобает Святыня Господня в долготу дней». Она и в Петербурге, и у нас. Мне кажется, здесь скрыта тайна. В чем она?

Киж секунду глядел на нее круглыми от боли глазами, а потом прокричал:

– Мудрость Змея! Храм Последнего Поворота! Зеркало Фаустуса!

Юка изобразила на лице сострадание.

– Где можно получить дополнительные разъяснения? – спросила она.

– Железная Бездна! – взвыл Киж.

Монашек недовольно покосился на Юку.

– Теперь вы, – сказал он мне.

– У меня тоже один, по сути, вопрос, – начал я, морщась от визга Кижа, – но в нем несколько подвопросов. Только я не буду запихивать их в одно корявое предложение, потому что хочу избежать путаницы… Предупреждаю, все то, о чем я буду говорить, имеет государственное значение.

– Извольте, – сказал монашек, – но быстро, быстро. Он страдает и может потерять сознание.

Я повернулся к Кижу.

– Откуда приходит Великий Фехтовальщик?

– Ниоткуда!

– Когда он нанесет новый удар?

– Сейчас!

Монашек посмотрел на меня вопросительно, но я жестом велел ему подождать. Я хотел спросить Кижа, что он еще может сообщить про Великого Фехтовальщика – но вместо этого неожиданно задал другой вопрос:

– Почему это Смотрителей делают в карете?

– Потому что их все время убивает Фехтовальщик! – заорал Киж. – Они нужны все время новые! Этих Николашек было штук двадцать одинаковых, пока на тебя, дурака, не поменяли!

Я так растерялся от этих слов, что снова задал не тот вопрос, какой хотел:

– Как меня могли сделать в карете, если она ехала?

– Она не ехала! Идиот! ОНА СТОЯЛА!

– А как тогда меня привезли в Михайловский замок?

– НА ВОЗДУШНОМ ШАРЕ!

– А где эта карета?

Но ответа я не дождался. Бархатный занавес закрыл искаженное болью лицо Кижа – и сразу же стихли его поросячий визг и далекое щелканье бичей.

Монашек, про которого я совсем забыл, отпустил золотой шнур.

– Зачем? – заорал я. – Он почти все уже рассказал!

– Было бы бесчеловечно мучать его дальше, – печально сказал монашек. – Прошу извинить.

– А меня – человечно? – вопросил я.

– Вас не мучает никто, кроме вашего собственного несбалансированного ума, Ваше Безличество, – ответил монашек. – Киж рассказывает историю про карету каждому Смотрителю. И каждого обзывает «де Рыдваном». Некоторые верят и смеются, некоторые не верят и смеются. Но ни на кого на моей памяти это не производило такого впечатления, как на вас.

– А скольких Смотрителей ты помнишь? – спросил я подозрительно.

– Я не веду им счет, – ответил монашек. – Это запрещено.

– О чем они спрашивали?

– Обычно про Великого Фехтовальщика. Но ни одному из Смотрителей Киж не сказал о нем ничего интересного. Видимо, эта тайна просто не относится к нашему миру.

– А про карету никто не спрашивал?

Монашек посмотрел на меня почти презрительно.

– Обычно, Ваше Безличество, – отчеканил он, – к этому моменту Смотрители проникают в тайны Флюида достаточно глубоко, чтобы их не волновали подобные мелочи.

Я понял – препираться с ним бесполезно.

– Когда я смогу опять говорить с Кижем?

– Через один календарный год, – сказал монашек. – Не раньше. Таковы наши правила.

Когда мы с Юкой вышли в коридор, я пробормотал:

– От кареты. Надо же…

– Это объясняет, почему ты такой нелюбопытный, – сказала Юка и чмокнула меня в щеку. – Я тебя все равно люблю, де Рыдван.

Я посмотрел на нее долгим взглядом. Но она не смутилась.

– Теперь, надеюсь, ты не думаешь, что ты призрак Павла? Одно из двух – или ты призрак Павла, или родился от кареты.