В тот вечер Алла Николаевна одна отправилась в Театр на Таганке. В большой и сумрачной квартире Басаргиных слышалось шлепанье мокрой тряпки о пол — это Селена заканчивала уборку в кабинете, начатую еще накануне. Брат и его приятель расположились напротив друг друга в креслах гостиной, окнами выходящей на оживленное Садовое кольцо. Михаил читал, Радий по заведенной в последнее время традиции раскуривал трубку. Любовно набив ее табаком, несколько раз пыхнул ароматным дымом и неожиданно спросил у Миши:

— Мишань, ты его видишь?

— Кого? — удивился Басаргин.

— Старика в стеганой куртке и пижамных штанах. У него седая бородка клинышком и в руках палка с резной ручкой.

Радий, не отрываясь, смотрел за спину приятеля и, пуская кольца дыма, говорил, точно описывая человека, стоявшего перед ним.

— Ты рассказываешь о последней фотографии отца, — смущенно пробормотал Михаил, отрываясь от чтения. — Не шути так, Радик, не надо. Должно быть, ты посмотрел семейный альбом и теперь меня разыгрываешь.

— Вовсе нет, — устало откликнулся Радий. — Просто этот старик приходит ко мне каждый вечер, когда я курю, и стоит рядом, требуя, чтобы я убирался прочь из его дома. Вот я и решил спросить, что это за ретивый старец.

— Не может быть, — обескураженно протянул Басаргин. — Ты это серьезно?

— Ох, ну и пылищи скопилось на книгах! О чем речь? — заглянула в гостиную Селена, почесывая запястьем в резиновой перчатке курносый нос. Русые волосы ее перехватывала яркая косынка, такие же прозрачные, как у брата, глаза светились любопытством.

— Да так, ни о чем, — вяло откликнулся Радий, пристраивая львиную голову трубки в пепельницу. — Да ладно, расслабься, Мишань. Конечно, я пошутил.

Полонский поднялся с кресла и неторопливо вышел на балкон. Селена улыбнулась Мише неопределенной улыбкой и, пройдя по комнате и обогнув опустевшее кресло, вышла на балкон следом за братом. Она прикрыла за собой дверь, но Басаргин все же слышал каждое слово, произнесенное за балконной дверью.

— Радик, ты снова за свое? — сердито шептала Селена. — Хочешь в дурдом загреметь? Мне уже и соседка Басаргиных жаловалась, что ты к ней заходил с приветом от покойного супруга.

— Я виноват, что вижу призраков?

— Попей пустырника! Говорят, помогает! Ты что, не понимаешь? У Мишки отец был психиатром, и у Аллы Николаевны куча знакомых в тех кругах! Как заметят твои чудачества, позвонят, куда следует, и приедут за тобой на специальной санитарной машине!

— Оно им надо? — хмыкнул Радий.

— А как же! Совместное предприятие организовал ты, а с российской стороны руководителем станет Мишка. Вот и подумай, надо или нет.

— Не городи ерунды, — отмахнулся Полонский, и, распахнув балконную дверь, вернулся в комнату.

Михаил делал вид, что читает. Он и сам после возвращения из Англии стал замечать за Полонским некоторые странности, однако старался не обращать на них внимания, списывая все на усталость и нервное напряжение. А оказывается, неадекватное поведение друга не только ему бросалось в глаза. Хлопнула дверь, и резкий голос Аллы Николаевны прокричал из прихожей:

— Я пришла! Селена, Радий! Мишенька! Ставьте чайник!

Миша поднялся с кресла и, выглянув на балкон, окликнул перегнувшуюся через перила сестру приятеля, разглядывающую пролетающие по Садовому кольцу машины:

— Селена! Мама вернулась из театра, зовет пить чай.

Молодая женщина резко отстранилась от перил и, не поднимая головы, проскочила мимо Михаила. Лицо ее покрывали бордовые пятна, глаза были влажны.

Миша вернулся в комнату и тут увидел Радия. На бледном лице его было написано безумие, взгляд устремлен на вытертые обои.

— Какого черта ты на меня так смотришь, проклятый старик? — шептал Полонский в пустоту. — Я не уйду отсюда! Не уйду! Не уйду!

Алла Николаевна, застыв с плащом в руках перед вешалкой, наблюдала за Радием из темных глубин прихожей. Кусая губы, испуганно следила за братом из кухни старшая сестра.

— Радик, что-то случилось? — осведомился Басаргин, кидая красноречивый взгляд на мать.

— Да нет, все в порядке, — шумно сглотнув, через минуту отозвался приятель, убирая потухшую трубку в карман домашних брюк.

Тяжелая струя с шумом вырвалась из крана и ударила в чайник. Дождавшись, когда наберется полный, Селена закрутила вентиль крана и, грохнув чайник на плиту, обернулась к вошедшей на кухню хозяйке. Та держала в руках пожелтевший календарный листок и внимательно вчитывалась в сделанные на нем записи.