Трусы приклеились к ягодицам, измазанным медом, отчего кожа на пятой точке невыносимо зудела.

— Таня жива? — осмелился спросить он.

— Конечно, — ответил Пух, старательно облизывая ложку.

— Тогда отпусти нас! — пискнул Леонид. — Что вам еще от нас надо?

— У тебя плохая память, Кролик. Или уши серой заложило? Давно мыл свои лопухи? — Пух тщательно вытер ложку прямо о себя и закрыл банку.

— Я не понимаю, о чем ты! — прохныкал Леонид.

Голова его невыносимо болела. Мысли путались, спотыкались друг о друга как пьяные подростки на дискотеке.

— Ты забыл, что сделала с собой Белочка? — напомнил ему Пух.

«Мы трахнем твоего мужа и сожжем его лицо», — промелькнуло у него в голове.

Конечности Леонида свело резкой судорогой, лицо исказилось в гримасе.

— Нет! Хватит! Разве вам недостаточно?!

— А тебе-то что волноваться, Кролик? — удивился Пух. — За тебя твоя киска отдуваться будет. Или у тебя память отшибло, пока ты башкой о стол тут бился?

— Не трогайте ее. Пожалуйста!

— Дебилушка. Ты что, и впрямь думаешь, что я буду поливать ее бензином и жечь? Нет. Не хватало еще, чтобы вы наш уютный домик спалили.

В сарай проскользнул Пятачок. В руках он сжимал крохотный стальной термос и шприц.

— Это было бы слишком грубо и не креативно, — продолжал Пух. — Давай сюда.

Пятачок передал другу принесенные вещи и озабоченно заметил:

— Кажется, дождь собирается.

— Офигенно, — безучастно отреагировал самозваный медведь. — Я тоже помню мультик.

— Нет, на самом деле дождь собирается, — обиделся Пятачок. — Тучи все небо затянули.

— А в синем-синем небе порядок и уют, — пробормотал Пух. — Поэтому все тучки так весело поют. — Он открутил крышку и с величайшей осторожностью заглянул в термос. — Знаешь, что там внутри? — спросил этот садист, и его темные глаза нехорошо блеснули.

— Нет, — вымученно просипел Леонид.

Он попытался встать на ноги, но ему стало плохо, и он со стоном опустился на пол, перепачканный кровью и мочой.

— Там волшебная водичка. Она все меняет. В том числе и кожу. Шипит, знаешь ли. Как змея.

— И дырочки оставляет, — подхватил Пятачок.

— Если ты любишь свою киску, то тебе будет без разницы, попала ли на нее эта водичка или нет, — заявил Пух, щелкнув пальцем по термосу. — Главное ведь не то, что снаружи, верно?

— Верно, — поддержал его поганый поросенок. — Главное — внутренний мир.

— Ты очень хорошо сказал, Пятачок, — растрогался Пух. — Эти глупые люди не понимают, что самое важное — это душа, а не внешняя оболочка. Кролик, ты ведь будешь любить свою киску, какой бы она ни была?

— Вы не сделаете этого. — Голос Леонида помертвел, напоминал хруст гальки под ногами. — Вы не тронете ее…

— Ну почему же. Пятачок сделает твоей киске укол. Эта водичка, конечно, волшебная, но слишком уж ядреная. Твоя киска будет очень громко кричать, а нам это ни к чему. У нас мало времени. — Он с усилием вылез из-за стола. — Блин, чего-то я опять объелся. Надеюсь, в этот раз я пролезу в дверь. — Пух не спеша приблизился к Леониду.

— Это что? — спросил тот, хлюпнув сломанным носом.

— Ты что, тупой? — Пух добродушно усмехнулся, будто имел дело с идиотом. — Я думал, ты все понял. — Отдуваясь, он присел на корточки, слегка наклонил термос и скомандовал: — Волшебная водичка, вытекай!

Из термоса сорвалась крупная маслянистая капля. Тихо шипя, она раскаленной кометой упала на бледную кожу предплечья Леонида. Он тут же взвыл от невыносимой боли. Ему показалось, что в его руку вонзили шампур, только что снятый с огня.

— Эй, не ори! — прикрикнул на него Пух. — Ты меня сегодня утомил своим визгом! Не Кролик, а испорченная сигнализация какая-то! — Он выпрямился.

Леонид, поскуливая, расширенными глазами смотрел на крохотную дырочку в коже, от которой поднимался дымок. Кожа вокруг ранки мгновенно покраснела и начала отекать.

Пух довольно усмехнулся.

— Это «шшш» неспроста, — таинственно сказал он. — Согласен? Знаешь, что это? Серная кислота. Ты уже сказал свое последнее слово, но мы дадим тебе еще один шанс. Тем более что твоя киска тебя не слышит. — Он потоптался на месте, словно решая в уме какое-то сложное уравнение, затем зевнул и продолжил: — Кролик, у тебя есть шанс восстановить справедливость. Я выливаю тебе на физиономию волшебную водичку, сажаю вас в машину и отвожу в ваш душный, вонючий город. Вариант номер два: порцию, которая предназначена судьбой тебе, я выливаю на твою киску. Чего ты морду-то свою воротишь? Смотри на меня! — заорал Пух, когда Леонид, роняя липкие слюни, начал по-паучьи пятиться назад.

— Винни, ты зря тратишь время, — вмешался Пятачок. — Он не любит ее.

— Это правда? — В голосе Пуха прорезались металлические нотки.

— Нет, я люблю ее, — проскулил Леонид.

— Тогда должен быть готов умереть за свою киску. Ты способен на такие жертвы?

Леонид бессильно лег на грязный пол. Сейчас он был готов умереть. Но только сразу, не мучаясь.

— Заканчивай, Винни, — с презрением сказал Пятачок.

Пух долгое время изучал фигуру, скорчившуюся на полу, после чего произнес: