Выехав на дорогу, я задаю быстрый темп движения, чтобы мои фрейлины остались позади и мне не пришлось слушать болтовню Елизаветы с сестрами. Ее чудный музыкальный голос вызывает у меня ломоту в скулах. А так я могу ехать впереди, сразу за мной выстраивается моя охрана, и я не вижу и не слышу сестер Риверс.

Когда Ричард возвращается от головы процессии, он ставит своего коня бок о бок с моим, и мы мило едем рядом, словно эта девица и не расточает улыбок и смеха прямо за нашими спинами. Я смотрю на его суровый профиль и думаю, прислушивается ли он к ней, не хочет ли задержать коня, чтобы поехать рядом с ней. Но когда он заговаривает, я понимаю, что из-за своей ревности я наполняюсь страхом и подозрениями, вместо того чтобы просто радоваться его компании.

– Мы остановимся в замке Ноттингем на месяц, – говорит он. – Я хочу перестроить там твои комнаты, сделать их удобнее. Я намерен продолжить начинания Эдуарда в строительстве. А потом ты можешь ехать в Миддлем, если захочешь. Я последую за тобой. Я знаю, что тебе хочется поскорее увидеть детей.

– Кажется, что прошло так много времени, – соглашаюсь я. – Но я сегодня получила письмо от лекарей, они говорят, что дети здоровы. – Я говорю обо всех детях, потому что ни один из нас не признает вслух, что юный Тедди крепок и жизнерадостен, а впрочем, так же умен, как молодой щенок, а Маргарита вообще никогда не болеет. Это наш сын, наш Эдуард растет очень медленно, невысок для своего возраста и легко устает.

– Вот и хорошо, – говорит Ричард. – А после этого лета мы можем привезти их всех во дворец и оставить с нами. Королева Елизавета всегда держала детей при себе, и принцесса говорит, что у нее было самое счастливое детство.

– Госпожа Грей, – поправляю я его с улыбкой.

Мы прибываем в замок Ноттингем вечером, как раз когда садящееся солнце вычерчивает контуры его башен черным на фоне розовато-золотого неба. Когда мы приближаемся к замку, со стен несутся приветственные фанфары, а стражники выбегают к подъемному мосту, чтобы выстроиться рядом с ним. Мы с Ричардом едем бок о бок, принимая приветствия солдат и аплодисменты жителей города.

Я рада наконец спешиться и отправиться в апартаменты королевы. До меня доносится болтовня моих фрейлин, но среди них я не могу различить голосов девочек Риверс. В который раз я думаю, что должна уже научиться не искать их глазами, не поддаваться тому чувству, которое вызывает у меня их присутствие. Если бы я могла заставить себя не обращать на них внимания, то мне не пришлось бы оглядываться, чтобы понять, смотрит ли на них Ричард, улыбается ли ему Елизавета.

Мы провели в замке Ноттингем несколько дней, охотясь в прекрасных лесах, угощаясь на ужин дичью, которую убили, когда в мои покои поднимается гонец. Он выглядит настолько измученным дорогой и таким мрачным, что я тут же понимаю, что случилось что-то ужасное. Когда он протягивает мне письмо, его рука заметно дрожит.

– Что такое? – спрашиваю я его, но он качает головой, словно не может передать мне весть на словах. Я оглядываюсь вокруг и натыкаюсь на пристальный взгляд Елизаветы и на какой-то страшный момент вспоминаю о том, как она и ее мать прокляли того, кто убил их мальчиков в Тауэре. Я пытаюсь улыбнуться ей, но чувствую, как скованы мои губы, и понимаю, что вместо улыбки на моем лице появилась гримаса.

Вдруг она делает шаг вперед, и я вижу выражение жалости на ее юном лице.

– Я могу чем-то вам помочь? – всего лишь спрашивает она.

– Нет-нет, – говорю я. – Это всего лишь весточка из дома. – Я думаю, что, может быть, умерла моя мать и они извещают меня об этом в письме. Или кто-то из детей, Маргарита или Тедди, свалился с лошади и сломал руку. И понимаю, что все это время я держу письмо в руке, не решаясь его открыть. Молодая женщина стоит передо мной, ожидая, пока я это сделаю. У меня появляется странная мысль, что она знает, она уже знает, что здесь сказано. Я оглядываю круг моих фрейлин, которые одна за другой понимают, что я получила письмо из дома и сжимаю его в руке, боясь открыть. Они все замолкают и собираются вокруг меня.

– Скорее всего, ничего серьезного, – произношу я в тишину.

Гонец поднимает на меня взгляд и смотрит так, словно хотел бы что-то сказать, затем подносит руку к глазам, словно весеннее солнце для него слишком ярко, и снова опускает голову.

Я больше не могу тянуть. Я легко взламываю восковую печать на письме и раскрываю его, чтобы посмотреть, не стоит ли под ним подпись лекаря. И вижу всего четыре строки, написанные его рукой.

«Ваше Величество,

С величайшим прискорбием извещаю Вас о том, что Ваш сын, Эдуард, прошлой ночью скончался от горячки, которую мы не смогли остудить. Я молюсь за Вас и Его Величество об утешении в Вашей утрате. Чарльз Римнер».

Я поднимаю глаза, но не вижу ничего из-за слез, которые застилают мой взор. Я моргаю, но зрение по-прежнему не возвращается ко мне.

– Пошлите за королем, – говорю я. Кто-то касается моей руки, сжимающей письмо, и я чувствую тепло пальцев Елизаветы. Я не могу перестать думать, что следующим наследником короны стал теперь Тедди, маленький смешной брат Маргариты. А после него – вот эта девушка. Я убираю руку от нее так, чтобы она не могла меня коснуться.