– И кому было приготовлено блюдо?

– Тебе.

Я ничего не говорю. Я ничего не чувствую, даже удивления. Вот уже долгие годы Елизавета Вудвилл была моим врагом, и даже сейчас, когда ей позволили жить в деревенском доме в Уилтшире, я чувствую на себе взгляд ее серых глаз, от которого у меня холодеет шея. Она никогда не перестанет относиться ко мне как к дочери человека, отнявшего жизнь у ее любимых отца и брата. Теперь к этому добавилось и то, что я – та, кто стоит на пути ее дочери. Если бы я умерла, то Ричард получил бы разрешение папы и женился бы на собственной племяннице. Дом Йорков бы объединился, а Вудвилл снова бы стала вдовствующей королевой и бабушкой следующего короля.

– Она ни перед чем не остановится, – тихо говорю я.

– Кто? – Ричард казался явно озадаченным.

– Елизавета Вудвилл. Полагаю, это ее подозревают в том, что она пыталась меня отравить?

Он разражается смехом, громким, таким знакомым и в последний раз звучавшим так давно. Он берет мою руку и целует пальцы.

– Нет, ее не подозревают, – говорит он. – Но это не имеет никакого значения. Я смогу тебя защитить и позабочусь о том, чтобы ты была в безопасности. Но ты должна отдохнуть, дорогая. Все говорят, что ты выглядишь уставшей.

– Я хорошо себя чувствую, – мрачно говорю я, а себе молча даю обещание: «Достаточно хорошо, чтобы не пустить на трон дочь этой женщины».

Сегодня двенадцатая ночь, день Крещения Господня, последний день долгих рождественских праздников, которые в этом году показались мне просто нескончаемыми. Я одеваюсь с особой тщательностью в платье из золотой и красной ткани, а Елизавета в платье, которое до мельчайших деталей повторяет мое собственное. Она следует за мной по пятам в тронный зал и становится за моей спиной, словно стараясь показать всем вокруг разительный контраст между старой королевой и молодой любовницей. Придворные показывают пьесу, посвященную рождественскому пиру и Крещению, а после вечер посвящен музыке и танцам. Ричард и Елизавета танцуют вместе и благодаря частой практике их движения выглядят слаженными. Она обладает грацией своей матери, никто не может отвести от нее глаз. Я вижу, как тепло обращается с ней Ричард, и задаюсь вопросом: что здесь ухаживание, а что – представление? Двенадцатая ночь обладает способностью бросать тени и менять очертания на предметах и явлениях, которые некогда казались знакомыми. Когда-то я была дочерью создателя королей, воспитанная с мыслью о том, что однажды стану одной из самых влиятельных дам в королевстве. Сейчас я королева. Это должно было бы удовлетворить отца и меня, но когда я думаю о том, какой ценой нам далось это достижение, мне кажется, что судьба нас жестоко обманула. Я улыбаюсь, чтобы все, кто находится со мной в одной комнате, знали, что я счастлива, что мой муж танцует со своей племянницей, не сводя глаз с ее вспыхивающего румянцем лица. Я должна показать всем, что я прекрасно себя чувствую и что постоянное добавление яда в мою еду, или питье, или духи, которыми орошают мои перчатки, не убивает меня день за днем.

Танец заканчивается, и король возвращается, чтобы сесть рядом со мной. Елизавета уходит поболтать со своими сестрами. На этом последнем пиршестве в ознаменование завершения празднеств у меня и у Ричарда на головах короны, чтобы напомнить людям, что мы король и королева Англии. Рядом с нами открывается дверь, и входит гонец, протягивая Ричарду один-единственный лист бумаги. Он быстро читает, а затем кивает мне, словно бы ставка, которую он сделал в какой-то игре, выиграла.

– Что там?

Он отвечает очень тихо:

– Новости о Тюдоре. В этом году он обошелся без подтверждения своей помолвки. Этот раунд остается за мной. Он потерял йоркскую принцессу и поддержку Риверсов. – Он улыбается мне. – Он знает, что не может предъявить на нее права как на свою жену, потому что все убеждены в том, что она принадлежит мне, что она – моя шлюха. Я украл ее у него и вместе с ней тех, кто последует за ней.

Я смотрю в дальний конец комнаты, где Елизавета репетирует танец со своими сестрами, нетерпеливо ожидая, когда же снова зазвучит музыка. Вокруг нее собрался кружок из молодых мужчин в надежде, что она с ними потанцует.

– Если она на всю страну теперь известна как порченый товар, королевская лошадка, то ты ее уничтожил.

Он пожимает плечами:

– Если ты желаешь оказаться поближе к трону, то должен заплатить за это свою цену. И она об этом знает. А особенно хорошо об этом знает ее мать. И не только это…

– Что еще?

– Мне известна дата, когда Тюдор пойдет на Англию. Это случится в этом году.

– Тебе это известно? И когда он здесь будет?

– Этим летом.

– Откуда тебе это известно? – шепчу я.

Ричард улыбается в ответ:

– У меня есть свой шпион при дворе этого мерзавца.

– Кто?

– Старший сын Елизаветы Вудвилл. Томас Грей. Ему я тоже плачу за услуги. Он оказался весьма хорошим другом.

Ричард готовится к вторжению. Я готовлюсь к смерти. Елизавета готовится к свадьбе и коронации, хотя ничто в ее тихом и уважительном служении мне не дает об этом знать. Это вижу только я. Мои чувства обострены до предела. Только я вижу, как сияют ее щеки, когда она возвращается из сада, как она поправляет волосы, будто только что кто-то притянул ее к себе и сдвинул ее эннен набок. Только я замечаю, что ленты на ее плаще распущены так, чтобы позволить ему положить руки на ее теплую талию и прижать к себе.

У меня есть человек, который пробует мое вино, и тот, кто пробует мою еду, но я все равно затухаю день за днем, несмотря на то что день становится длиннее, а солнце теплее, а за моим окном на ветвях яблони черные дрозды начинают вить гнездо и самозабвенно петь на рассвете. Я не могу спать ни ночью, ни днем. Я думаю о своем девичестве, когда Ричард пришел и спас меня от нищеты и унижения, о детстве, когда мы с Изабеллой играли в королев. Мне не верится, что мне уже двадцать восемь лет, и Изабеллы нет, и куда-то исчезло мое желание быть королевой.