– Леди Риверс была удивительной женщиной, – замечает он. – Я увидел ее впервые, когда был еще совсем мальчишкой, и она показалась мне самой страшной, но и самой прекрасной женщиной из тех, что мне встречались. Но когда она признала меня как своего родственника после свадьбы Эдуарда и Елизаветы, я стал любить и уважать ее. Она была всегда так добра к своим детям, причем не только к своим, а ко всем детям в доме, и так предана Эдуарду. Ради него она была готова на все.

– Для меня она в конце концов стала врагом, – коротко отзываюсь я. – Но я помню, что, когда увидела ее впервые, она показалась мне удивительной. И ее дочь, королева, мне тоже очень понравилась.

– Сейчас бы ты испытала к ней жалость, – говорит он. – Она совершенно несчастна, лишившись и матери, и ребенка.

– Да, но у нее есть еще четверо детей, – равнодушно замечаю я. – И один из них мужеского пола.

– Мы, Йорки, любим большие семьи, – говорит он, с улыбкой глядя на меня.

– И что это значит?

– А то, что, пожалуй, нам стоит удалиться в спальню и попробовать сотворить маленького маркиза или маркизу.

Я чувствую, как у меня краснеют щеки, и признаю свое собственное желание улыбкой.

– Может быть, стоит, – отвечаю я, но он точно знает, что я имею в виду «да».

Я снова ожидаю аудиенции у короля и королевы, и снова мое сердце наполнено восторгом и страхом одновременно. На этот раз некому меня подавлять, некому бросать на меня хмурые взгляды и делать замечания. Мне больше не надо бояться наступить на подол платья матери, которая все еще содержится в аббатстве Бьюлли. Даже если бы она была сейчас здесь, она уже не могла бы идти передо мной, потому что сейчас я стояла выше ее по рангу. Я – королевская герцогиня, и во дворе очень мало женщин, которые могли бы встать передо мной.

Я больше не боюсь резких слов и язвительности Изабеллы, потому что теперь мы равны, я тоже принадлежу к королевскому семейству Йорков. Мы были вынуждены разделить свое наследство поровну, и наши мужья получили по равной доле нашего богатства. Мы даже поделили поровну братьев дома Йорков: она получила Джорджа, самого симпатичного старшего брата, а я – Ричарда, самого верного и любимого младшего. Он сейчас стоит рядом со мной и смотрит на меня с теплой улыбкой. Он знает, что я нервничаю, и знает, что я полна решимости войти в королевский двор и получить признание сообразно тому статусу, которым я сейчас занимаю: королевской герцогини Йорков, одной из самых знатных дам королевства.

На мне платье темно-красного цвета. Я подкупила одну из помощниц гардеробной и узнала, что Изабелла сегодня будет в бледно-лиловом платье, к которому она собиралась надеть свои аметисты. Мой же выбор цвета сделает ее наряд блеклым. Шею и уши я украсила крупными рубинами, а моя кожа кажется кремовой на контрасте с темным цветом платья, который подчеркивал блеск камней. На моей голове такой высокий эннен с алой вуалью, что он кажется церковным шпилем, возвышающимся надо мной и моим мужем. Подол моего платья отделан красным шелком, а смелый вырез рукавов показывает запястья. Я знаю, что я красива. Мне шестнадцать лет, и моя кожа напоминает лепестки розы. Рядом со мной сама королева Англии, возлюбленная жена Эдуарда, будет выглядеть уставшей и старой. Сейчас я нахожусь на самом пике своей красоты и в момент своего высочайшего триумфа.

И вот огромные двери перед нами распахиваются, Ричард берет меня под руку, бросает на меня взгляд и тихо произносит «Вперед марш!», словно направляет войско в бой. И мы делаем шаг навстречу сияющим огням и теплу королевской аудиенции в Виндзорском дворце.

Комнаты королевы Елизаветы, как всегда, сверкают великолепием самых лучших свечей, самых красивых нарядов. Она играет в шары, и по смеху и грому аплодисментов мы делаем вывод, что королева выигрывает. В дальнем краю комнаты расположились музыканты, и дамы танцуют круговой танец, держась за руки и выстраиваясь в самые затейливые фигуры. Выполнив очередное па, дамы оборачиваются, ища глазами находящихся у них в фаворе придворных мужей, выстроившихся вдоль стен и внимательно разглядывающих танцоров, словно скаковых лошадей на смотре, и щедро раздают улыбки. Король сидит в середине комнаты, разговаривая с Людовиком де Грютьюзом – единственным человеком, который остался его другом, когда отец сверг его с трона и ничто не предвещало возможной победы дому Йорков. Людовик остался верным другом Эдуарда и в те непростые времена представил его двору Фландрии, защищал его, поддерживал, пока тот собирал армию и флот, готовил корабли и собирал средства, чтобы ворваться на территорию Англии, подобно шторму. Сейчас Людовик стал графом Уинчестером, и вскоре должны были состояться празднования в честь обретения им нового титула. Король всегда платит по счетам и обязательно вознаграждает своих фаворитов. К счастью для меня, он иногда даже прощает своих врагов.

Когда мы входим, король поднимает взгляд, чтобы посмотреть на своего любимого брата и его молодую жену, что-то радостно восклицает и подходит к нам, чтобы поприветствовать лично. Он всегда удивительно мил и очарователен к тем, кого любит и кого находит для себя интересным, и сейчас он берет меня за руку и целует в губы, будто бы не помнит, что прошлый раз, когда мы с ним встречались, он испытывал ко мне такую неприязнь, что запрещал мне к себе обращаться, и единственной формой нашего общения был мой глубокий реверанс, когда он проходил мимо.

– Ты только посмотри, кто пришел! – радостно окликает он королеву. Она подходит, чтобы принять наши приветственные поклоны, позволяет Ричарду расцеловать ее в обе щеки и поворачивается ко мне. Они с королем явно решили, что со мной следует обращаться как с родственницей и сестрой. Только глубоко скрываемая искра угрозы в ее серых глазах говорит мне о том, насколько не рада она видеть меня здесь, на празднике, посвященном давнему союзнику его мужа, который слишком долго оставался не отблагодаренным за свои услуги.