Шухова поравнялась с детским парком и скрылась в воротах.

«Зачем она идет туда? — недоумевал Виктор. — Навестить старика? В такое время?»

Попов перебежал улицу. В парке чернела темень. Опоясанная решетчатой оградой, она казалась отвратительно черной.

«Куда ее леший понес?» Виктор помедлил, прислушиваясь. Ни шороха. Ограда чуть загудела, когда он повис на ней и полез на острые прутья.

Спускаться в парк, в темноту, спиной к темноте, было испытанием. Виктор вытер пот, когда обернулся, увидел темноту и торчащий в метре от него причудливый силуэт куста. Для уверенности пнул его ногой и приободрился.

Далеко, в центре парка, тускло поблескивал фонарь, белела стена павильона. Там Виктор увидел Шухову.

Она стояла, прислонившись плечом к стволу березы, засунув руки в карманы куртки. Ее наполовину заслоняла спина какого-то мужчины в шляпе, с портфелем в руке. Тут же находился старик. Опершись на лопату, он прислушивался к разговору Шуховой и мужчины.

Виктор напрягал слух — и безрезультатно. Слишком далеко он был от людей, слишком тихо они разговаривали. Когда мужчина переменил позу, Виктор убедился в своей догадке. Там стоял рыжеволосый, тот самый, что катал на лодке старика.

Следом за мужчиной Виктор выбрался из парка. Рыжеволосый уверенно шагал к поджидавшему его такси. Открыл дверцу, сел. Виктор остановился. Сейчас машина тронется, и он рассмотрит номерной знак. Но такси не двигалось.

«Заметил меня!», — подумал Виктор и почувствовал, что за спиной кто-то стоит. Оглянулся. Человек в военной фуражке вежливо козырнул.

— Прошу идти и садиться в машину. Без разговоров.

— Пожалуйста… — пробормотал он и быстро пошел вперед. — Но там, в парке, остался еще один.

Сопровождавший не ответил.

Приходя на дежурство в парк, Мыкалов и не думал выполнять обязанности сторожа. Слишком он боялся темноты, чтобы оставаться с ней один на один, тем более в Ярополье, в городе, где судьбе было угодно сокрушить его сладострастную жизнь, где всякий пожилой человек вызывал у него боязнь. Он запирался в одном из павильонов и дремал до рассвета.

Каждое утро Мыкалов отправлялся в душ. Там были весы, и он убеждался, что нервы его сдают. Иначе чем же объяснить то что он теряет в весе. Каждый божий день!

Сегодняшнюю ночь Мыкалов ждал с тоскливой страстью. Ночью его дела закончатся, и уже днем поезд повезет его на юг, в Алма-Ату, под теплую, уютную крышу. Оттуда его уже не вытащит ничто. Он поклялся себе. Он исчезнет…

Дочь пришла вовремя. Не отвечая на придирки, он повел ее в глубь парка, где их поджидал Крошкин.

— Поздоровайся, — сказал Мыкалов, когда Крошкин окликнул его, и торопливо отошел в сторону, за свежевырытую яму.

— Я так и знала, папаша, что вы пройдоха и мразь, — услышал он.

Крошкин рассмеялся.

— Не вините отца, Людмила Ксенофонтовна. Я заставил его. Он обязан был подчиниться. Он скоро покинет вас, будьте же с ним помягче…

— И, конечно, с вами быть мягкой я должна непременно?

— Я не сделал вам вреда, чтобы с предубеждением отнестись ко мне.

— Если вы хотели видеть меня, могли прийти в дом, а не в заросли.

Крошкин улыбнулся.

— Так мне было удобнее. И не спорьте.

Мыкалов достал орех, прижал к черенку лопаты, надавил. Орех лопнул. Крошкин недовольно шикнул. Дочь засмеялась.

— А Васька слушает и ест.

— Людмила Ксенофонтовна, — деловито заговорил Крошкин, — мне приятно сознавать, что в вас сильна жажда денег. Старик Диккенс говаривал: без денег не бывает счастья. Вы не представляете, сколько их возле вас! Я говорю о работах вашего супруга. Они стоят денег.

— Кто вас направил сюда, ко мне?

Мыкалов почувствовал в голосе дочери страх. «Так-то, девочка, попалась. Дальше батьки не упрыгнешь».

— Разве об этом умалчивают, когда покупают? — настаивала дочь.

— Если мы договоримся, я отвечу. А сейчас слово за вами.

Шухова молчала. И Мыкалов вдруг испугался. Испугался предположения: сегодня днем он не сможет уехать. И все из-за дочери.

— Отвечай! — крикнул он приглушенно.

— Что конкретно вас интересует? — сердито проговорила Шухова.

— Сначала дайте согласие, — озлился Крошкин.

— В зависимости от того, что нужно, и будет мое решение.

— Слушайте, — смирился Крошкин и вплотную подошел к Шуховой.

Мыкалов прекратил жевать.