– Так не томи уже! – Ржавый показывал чудеса сдержанности и терпеливости.

– В дороге ничего интересного не было. Главное – она проходима, и мы добрались до Таборной горы. А вот дальше… город разрушен и населен такими монстрами, до которых нашим медузам еще эволюционировать и эволюционировать.

– То есть туда нельзя? – на лице Ржавого было написано полное разочарование.

– Не скажи… есть очень интересное «но»… причем «Но» с большой буквы. В тот момент, когда мы уже собрались уматывать, пока нас никто не присмотрел себе на обед, включилась рация твоего «Буцефала».

Многозначительная пауза держалась, казалось, целую бесконечность. Не дождавшись, пока кто-нибудь ее прервет, Леший продолжил:

– Какая-то боевая группа связалась со своей базой и рапортовала о выполнении задания.

Вот теперь на лице у Ржавого было действительно удивление.

– Мы пытались с ними связаться, но или передатчик не тянет, или они просто отключились… Но циферки частоты я списал, пока этот оболтус настройку не сбил, – Леший кивнул на Гришу и протянул тезке клочок бумаги. – Мосты в городе все разрушены, поэтому, сам понимаешь, обзорную экскурсию пришлось отложить. Ну, что скажешь?

Ржавый покрутил бумажку и, щурясь, попытался рассмотреть накарябанные карандашом каракули.

– Ну и почерк у тебя…

– Извини, последний раз писал лет двадцать назад – рапорт на увольнение.

Бывший полицейский хмыкнул.

– Вы ж настройки, до того как рация ожила, не трогали? – он строго посмотрел на Гришу и, получив испуганное отрицание, продолжил: – Это частота полицейская. Странно, что рация вообще заработала. У меня с ней и в мирное время проблемы были.

– Ну, вот как-то так. Хотелось бы повторить, и чтобы это был полноценный диалог, а не радиопередача по заявкам тружеников села. Может, какой усилитель присобачить?

– Это невозможно. Даже если с базовой станции – это максимум два десятка километров, и то – при условии, что ландшафт местности позволит. А тут полсотни верст. Не…

– Может, можно что-то придумать?

– Можно. Антенну поднять повыше.

– Насколько?

– Метров на сто.

Леший почесал стриженый затылок.

– Здание метров двадцать, да еще антенну мы задерем, скажем, на десяток… нет, все равно мало.

– Можно, конечно, пару промежуточных станций, тогда хватит.

– А у тебя есть эта пара промежуточных станций? То-то. Ладно, придумаем что-нибудь. А у вас что случилось? Рассказывай.

– А у нас было весело. Михей отлежался и – не сидится же ему на жопе прямо! – пошел по городу порыскать. Ну и нарвался на улице Бугаева сразу на двух медуз. Удирал от них до самого периметра, а тут мы их встретили. В одну из арбалета попали. Она рванула, и вторую об стену ОВД так шандарахнуло, что та щупальцами поерзала чуток да затихла. Висит над землей, как привидение, ветерком колышется. Хотели ее расстрелять с безопасного расстояния, так Артемьич чуть ли не собой ее прикрыл. Все вопил, как полоумный: «Не дам, это ж “Нобелевка”!»… В общем, зацепил ее багром и, как с шариком, пошел.

– И где она?

– Хотел ее в морг для вскрытия утащить – я не дал. Ведь если рванет, разнесет все убежище. Так они с эскулапом посреди поля стол поставили, и весь вечер в ней колупались. Так она и лежит сейчас там… доктор в убежище пошел, а учитель еще сидит. Записывает что-то и бормочет под нос, все какого-то Лемура поминает. Я уже волнуюсь, не рехнулся бы старик…

– Ламарка, – поправил его Леший.

– Во-во, его самого. – Ржавый встал. – Может, его привести?

– Пойдем лучше сами туда, посмотрим на это чудо.

В центре картофельного поля оставалась ровная незасеянная площадка, которую использовали для складирования инструмента, чтобы не тащить его обратно в бункер. Для этого построили небольшой навес. Вот под ним и установили большой железный стол, к которому привязали бледную медузу. Площадку освещали четыре факела, прикрепленные к опорам.

Три охотника пробрались по узкой тропинке между взошедшими кустиками картофеля к навесу. Учитель стоял рядом со столом и ковырялся в монстре одной рукой, одетой в толстую перчатку электромонтажника. Периодически отрываясь от созерцания внутренностей мутанта, свободной рукой он делал пометки в толстой тетрадке.

– Что Артемич, к «Нобелевке» готовишься? – Леший обошел стол и заглянул в месиво, которое сейчас представляла собой медуза.

– Это просто гениально, Родионыч! Все так просто и гениально! – учитель без капли брезгливости засунул толстые пальцы в перчатке в это непонятное месиво. – Вот смотри: это – обычная медуза, но вот этот орган… – он показал на невыразительный кусок желатина, – вырабатывает электричество. Я померил вольтметром – почти пятьсот вольт, и сила тока в пять ампер – слона можно убить!