– Да не хочу я никуда идти! Настроя нет, понимаешь?!

– Настрой – великое дело. Но хотелось бы, все-таки, больше подробностей. – Латышев завернул за угол, и сталкеры очутились в правительственном секторе убежища.

Еще до войны повелось, что правительственный квартал убирали лучше, чем остальной город. Человек не меняется, несмотря на то, что судьба загнала его в подземелья. Коридор, в который выходили двери комнат Сенаторов и собственно сам зал заседания Сената, блестел чистотой. Портили картинку только свежие заплатки штукатурки на фоне выцветшей светло-зеленой краски, которой были когда-то покрашены стены. Максимыч покосился на начатый ремонт. Не зря сталкеры две недели таскали из строительного склада мешки со стройматериалами, и даже две бочки с краской прикатили… засохшей до состояния гранита. Он ухмыльнулся, представляя, как рабочие пытаются покрасить ею стену. «Ничего, если сильно захотят – восстановят. Пора уже начинать, а то грязью зарастем».

Два бойца в отглаженном камуфляже, вооруженные «Кедрами» в набедренных кобурах, синхронно расступились перед сталкерами – наверное, были уже предупреждены об их появлении. Сан Саныч, проходя мимо, отдал воинское приветствие, хотя уже давно не состоял в рядах вооруженных сил РОУ, а был вольным поисковиком, так же как и остальные.

Латышев постучал в дверь с табличкой: «Сенатор Еремин» и, приоткрыв ее, сунул в щель голову.

– Звали, барин?

– Все хохмишь? Давай, заходи, мы тут с Васильевым уже по второму стакану чая приговорили, тебя ждамши. – Еремин сидел за письменным столом, держа в руках стакан в металлическом подстаканнике. Ложечка звонко брякнула, когда он поставил его на стол. Из-за двери вышел Васильев с таким же стаканом, наполовину наполненным желтоватым травяным чаем.

– Так я не один. Мы тут все…

– Заходите все, новости есть… как это у классика: пренеприятнейшее известие.

– К нам едет ревизор? – Латышев, как человек старого мира, был начитан и юмор, в отличие от Максимыча, понял.

– Хуже. Да не стойте вы в дверях!

Латышев с Максимычем вошли в кабинет; за ними ввалился, заняв собой все пространство, Данила, который даже на фоне неминиатюрных Сенаторов казался титаном. Последним в дверь робко заглянул Молодой. Он явно смущался и чувствовал себя лишним в компании сильных мира сего.

– Извините за тесноту, устраивайтесь как-нибудь, мы постараемся недолго. Вить, давай ты… ты принес эту весть – тебе и карты в руки.

Виктор покрутился на маленьком пятачке, оставленном ему сталкерами, и, не найдя ничего лучшего, присел прямо на угол стола.

– Как говорили в старые добрые времена: пришел нам «месседж на пейджер», – и, видя, что молодое поколение его не понимает, разъяснил: – Ну если вкратце, то после того, как вы пришли, частоту наших переговоров запеленговала неизвестная группа выживших. Они перехватили переговоры и просят помощи.

Латышев тяжело вздохнул, соглашаясь, что как бы и не хотелось этого, но надо идти.

– Понятно, что поделать. Когда надо идти?

Но тут подал голос до сих пор молчавший Еремин.

– Далеко топать придется. Община выживших находится в Духовщине.

– Где? – В глубине памяти Сан Саныча всплыл маленький городок где-то на севере Смоленской области. Он там был лишь однажды, перед самым призывом, и город оставил в душе у парня приятное впечатление – маленький уютный поселок, в котором живут добрые улыбчивые люди. – А чего уж не в Москве, там, или в Екатеринбурге? Тут одного топлива на «Урал» надо будет цельный бак.

– Беда в том, что «Уралом», даже вместе с нашим «шестьдесят шестым», надо раз десять мотаться, чтобы всех вывезти.

– Сколько же их там?!

– Больше двух сотен. – Виктор произнес это как приговор и отхлебнул из стакана уже остывший чай. – Дети, бабы, старики… и мужики. Крепкие, здоровые мужики, которые нам ой как нужны.

Еремин кивнул, соглашаясь с другом.

– Да, самое ценное сейчас люди. А люди, которые выжили, вообще на вес золота.

– А что там у них случилось, если они такие-растакие несчастные?…

– А вот это второй вопрос, по которому я хотел бы вас туда послать. Что могло напугать таких бойцов? Не угрожает ли эта напасть нам? Руководит ими, я так понял, бывший вояка. И если они согласны сорваться с насиженных мест, с налаженного быта, значит, там действительно плохо. Поэтому вот мой вам боевой приказ: надо готовить экспедицию. Чтобы за одну ходку вытащить всех этих людей оттуда. Всем понятно?

– А если Сенат не примет?

– А вот это уже моя забота, – казалось, что Еремин для себя уже поставил задачу – собрать всех выживших вокруг РОУ. И для этого он будет убеждать, спорить, биться, а если надо – то и грызть зубами. – Поэтому делим полномочия. Я тут, а вы там… мне нужен более или менее выполнимый план экспедиции.

Латышев и Максимыч переглянулись.

– А чё непонятного – понятно все. Посидим, подумаем. Будет план. Как быстро надо?

– Не я вас тороплю, мужики, ситуация торопит. Чем быстрее – тем лучше. Внеочередное заседание Сената меньше чем через час – к его окончанию уже нужен план. – Еремин встал из-за стола. – Сидеть на заднице у нас времени нет, так что за дело.

Через три часа Латышев и Максимыч уже топтались в том же коридоре. За дверью зала заседания Сената, наверное, поселился рассерженный пчелиный улей. Гул то нарастал, то затихал. Иногда слышались отдельные голоса, но не было понятно общего смысла речей выступающих.