– Моли теперь Бога, Болдоха. Пойду искать Шаляпина. Если он жив – вернусь и перевяжу тебя. А если мертв – пеняй на себя! А доктора я и без тебя найду!

С этими словами я повернулся и пошел вдоль стенки, освещая себе путь свечой. За моей спиной Болдоха прорычал из последних сил:

– Ляксеич! Ежели выживу – загрызу! Загрызу тебя, падла!

Но я уже не обращал на его угрозы никакого внимания. Борясь со слабостью от пережитого боя, я шел вдоль стенки «Ямы» – справа от меня была земляная стена, а слева я краем глаза видел холмики подземных могил – в некоторые из них были воткнутые кресты, связанные из серых мокрых досок. «Поставили бы и мне такой? – подумал я. – Или так закопали?»

Наконец я увидел вход и понял, что оказался перед ходом к новым схронам. Я не знал – туда ли поволокли Шаляпина, однако это был кратчайший путь от места, где на нас напали. Несколько минут я лихорадочно шел вперед по сырой подземной дыре, все больше впадая в отчаяние, слыша только чавкание грязи под вконец испорченными ботинками, как вдруг услышал новый звук – низкий и мелодичный. Сердце мое забилось быстрее – жив! Жив и подает мне сигнал! Я ведь сам в шутку сказал Шаляпину: если мы потеряемся под землей – пойте, чтобы я вас нашел!

Я почти побежал вперед, прикрывая ладонью пламя свечи, и чуть было не промахнулся мимо нового ответвления земляного коридора, откуда и доносился уже вполне различимый голос моего спутника:

– Федор Иванович! – закричал я, врываясь в дыру, откуда шел голос. – Живы?

– Жив! – раздался в ответ смеющийся голос певца. – Жив, да еще как! Вот уж приключение! Вот только батарея села. Сижу, пою, ничего не вижу! Жду, когда вы меня найдете! А тут и вы!

Я тоже рассмеялся облегченно, хотя вид Шаляпина, представший мне в свете свечи, был ужасен.

Он сидел, привалившись к стене, без своего пальто, в одной разодранной рубахе – рядом валялся американский фонарь. Все лицо Шаляпина представляло собой какую-то маску из грязи и крови. Певец протянул ко мне перепачканную руку, и я помог ему встать.

– Сильно они вас? Целы? – спросил я с тревогой.

– Так, дали пару раз по физиономии. И по ребрам, но вроде… – он ощупал себе бока, – вроде все цело. И голова побаливает. Они ж меня по голове сначала ударили – я и отключился.

– Как же вам удалось…

Он засмеялся:

– Позже расскажу! А пока пойдем к доктору!

Я огорчился:

– Как же мы к нему пойдем? Болдоха нас предал. Мы в новых схронах. Нам бы дорогу обратно найти…

– Ничего, – весело ответил Шаляпин. – У нас другой проводник теперь есть. Посветите-ка вон в тот угол!

Я выполнил просьбу и чуть не выронил свечу от неожиданности:

– Агафья!

Да, наша недавняя визави из «Каторги» сидела в углу на корточках, прикрывая глаза от свечи. У ног ее стояла старая шахтерская лампа с прикрученным фитилем.

– Ну, я! – отозвалась она. – Пойдем, что ли?

Я передал Шаляпину, сунувшему в карман свой погасший фонарь, последнюю свечку, и мы двинулись вслед за «теткой». Я старался запоминать повороты, чтобы потом нанести их на свою карту. Наконец, мне показалось, что мы снова вернулись на «Подлянку». Тогда я окликнул нашу проводницу и спросил – так ли это. Агафья кивнула.

– А скажи, зачем ты нам помогаешь? – спросил я ее.

Женщина остановилась, повернулась ко мне и вытерла широкой ладонью лоб.

– Он вот, – ткнула она локтем в сторону певца за моей спиной, – защитить меня хотел.

Потом она отвернулась, перехватила поудобнее свой фонарь, и мы пошли дальше.

Наконец, через десять или пятнадцать минут мы, повернув сильно влево, поднялись по земляным ступенькам и уперлись в кладку темного от времени кирпича, в которой была старая дверь из давно посеревшего и подгнившего по краям дерева.

– Сюда, – сказала Агафья. – Тока я не пойду. Мне больше не надо.

– А раньше надо было? – спросил я.

Агафья пожала плечами, покрытыми старым ее платком.

– Ты давеча меня про ребеночка спрашивал. Я ведь что? Хотела ребеночка вытравить. Пошла сюда вот – к Полковнику. Он хоть и доктор, а из военных. Тока он беленькой сильно балуется. Я пришла, а он спит. Потом пришла – гонит. Руки у него дрожат. Раньше хороший был доктор. А теперь…

Агафья сплюнула.

– Доктор хороший. Был. Человек – злой.

– Понятно. А как ты здесь оказалась? Хочу поблагодарить тебя.

Агафья махнула рукой: