— Но ты ее мать, Джосс.

— Да, но каждый раз, смотря на меня, она будет вспоминать, как я опускаю тяжелую вазу на голову ее отца. Не могли бы вы удочерить Лиззи?

От неожиданности Курт выронил изо рта сигарету.

— Удочерить?

— Я напишу, что отказываюсь от нее в вашу пользу.

Курт нахмурился.

— Нет, — резко ответил он.

— Но ты только что говорил…

— Я говорил, что мы готовы присматривать за ней столько, сколько это будет нужно тебе, — полгода, год.

— «Курт Айвари, один из самых богатых людей страны, который всего добился сам», — Джоселин цитировала статью в одной из газет, — не хочет обременять себя чужим ребенком?

— Давай считать, что я не слышал этого, — твердо сказал Курт. — Я просто не хочу, чтобы ты поступала опрометчиво. Ты всегда была разумной девушкой.

— Скажи это на суде, и Веерхаген проиграет дело. И разве ты забыл, как я убежала из дома Гидеона в одном платье?

Курт помолчал и спросил:

— Но почему ты обратилась с этой просьбой ко мне, а не к Гоноре, ведь она твоя сестра.

— Это давняя история. Тебе ее не понять.

— Не будь так самоуверенна.

— Ты хочешь сказать…

— Да, я помню, как ты писала на столе мои инициалы.

— Курт, ты для меня идеал мужчины. Я помню, что в родовой палате сожалела о том, что не ты отец моего ребенка.

— Гонора и я любим Лиззи, и ты прекрасно знаешь, как нам хочется иметь ребенка, но ты попала в беду, и мы не можем пользоваться случаем.

— Пройдет сто лет, но факт останется фактом: я убила отца своего ребенка. — Джоселин вытерла слезы.

Курт притянул ее к себе.

— Ты действительно считаешь, что так будет лучше для Лиззи?

— Я устала говорить об этом.

— Разреши мне сначала поговорить с Гонорой, — сказал Курт, крепче обнимая Джоселин. — Но спасибо тебе, Джосс.

— За что?

— За ребенка. Ты даже не представляешь, как сильно мы ее любим.

Джоселин спрятала лицо на груди Курта.

Кристал положила телефонную трубку и посмотрела на часы. Стрелки приближались к двенадцати. Она устало откинулась в кресле: с семи утра — цепь непрерывных совещаний и телефонных переговоров.

Компания «Талботт» строила овощеперерабатывающий завод в Ричмонде по заказу фирмы «Оникс». Президент фирмы Бен Хачинсон буквально не слезал с нее и выдвигал все новые требования.

Используя все свое обаяние — но отнюдь не вдовью постель, — Кристал успешно продвигалась в бизнесе. Ее красота привлекала не только бизнесменов, но и художников — все стены дома на Клей-стрит были увешаны ее портретами.

В животе неприятно забурчало, и Кристал вспомнила, что не ела с самого утра. Она нажала кнопку звонка и услышала голос секретарши:

— Да, миссис Талботт?

— Принесите мне кофе и попросите мистера Митчела зайти ко мне с бумагами по «Ониксу».

Падрик незамедлительно появился в дверях. Бросив на Кристал восхищенный взгляд, он заметил:

— Вы хорошеете с каждым днем, Кристал.

— Спасибо, Падрик.

Кристал, как и ее покойный муж, бесконечно доверяла Падрику Митчелу, а он, в свою очередь, обожал ее.

Оставшись одна, Кристал стала просматривать бумаги, принесенные Митчелом.

В кабинете Талботта все осталось без изменений — тяжелая старинная мебель викторианской эпохи, массивный, с кожаной столешницей письменный стол. Не уволила Кристал и «медведей», лишь слегка поприжала их. Обаяние обаянием, но в таком бизнесе, как строительный, нужна крепкая мужская рука.

Дверь без стука открылась, и в кабинет вошел Александр. Кристал с гордостью посмотрела на сына. Черный деловой костюм — еще одна сохранившаяся традиция — ладно сидел на нем.

Стройный, с красивыми чертами лица и гладко зачесанными назад светлыми волосами, Александр выглядел белой вороной в этом мрачном кабинете своего отца. Кристал, фанатично любившая младшего сына, не знала или не хотела знать о ходившей о нем дурной славе. После того как Александр порвал с влюбленной в него богатой наследницей владельца одного из крупнейших супермаркетов, девушка пыталась покончить с собой, врезавшись на машине в дерево.

Она осталась жива, но, несмотря на многочисленные операции, врачам так окончательно и не удалось поставить девушку на ноги, и она на всю жизнь осталась инвалидом.