– Понимаю, к чему ты клонишь…

– Значит, да?

– И да, и нет, – ответила Алона. – Я собираюсь по-прежнему концентрироваться на том, чтобы узнать, кто застрелил Франса Бальдера.

– Но ты будешь делиться со мной информацией?

– О’кей.

– Хорошо.

– Но послушай, – продолжила она, – если хакер настолько ловок, неужели ему не хватило ума замести за собой следы?

– Тут ты можешь не волноваться. Неважно, насколько хитроумно он действовал. Мы в любом случае намерены найти его и содрать с него шкуру живьем.

– Куда же подевалось все твое уважение к противнику?

– Оно на месте, подруга. Но мы его все равно отделаем и засадим в тюрягу, пожизненно. Ни одному гаду не позволено взламывать мою систему.

Микаэлю Блумквисту не удалось особенно долго проспать и на этот раз. События ночи не отпускали его, и в четверть двенадцатого утра он сел в постели и сдался.

Он отправился на кухню, приготовил два бутерброда с ветчиной прошутто и сыром «Чеддер» и наполнил тарелку йогуртом с мюсли. Но есть не хотелось, и вместо еды Микаэль сделал ставку на кофе, воду и таблетки от головной боли. Он выпил пять или шесть стаканов минеральной воды, принял две таблетки «Альведона», достал тетрадку с гранитолевой обложкой и попробовал суммировать произошедшее. Однако особенно далеко продвинуться ему не удалось. Разразился форменный ад. Начали трезвонить телефоны, и Микаэль довольно быстро сообразил, что случилось.

Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы, а состояла она в том, что «знаменитый журналист Микаэль Блумквист и артист Лассе Вестман» находились в центре «мистической» драмы с убийством; мистической потому, что никто, похоже, не мог вычислить, каким образом во время убийства шведского профессора двумя выстрелами в голову на месте преступления из всех людей оказались именно Вестман и Блумквист, вместе или по отдельности. В вопросах содержались некие намеки – наверняка потому, что Микаэль не скрывал, что поехал туда, невзирая на поздний час, поскольку думал, что Бальдер способен рассказать нечто важное.

– Я был там по долгу профессии, – говорил он.

Ему приходилось излишне много оправдываться. Но он чувствовал в вопросах обвинение и хотел дать объяснения, хотя это и могло спровоцировать других репортеров начать копаться в том же материале. На остальные вопросы он отвечал: «Без комментариев», – правда, эта реплика тоже не казалась ему идеальной. Но плюсом этих слов, по крайней мере, являлось то, что они звучали прямо и четко. Затем Микаэль выключил мобильный телефон, снова облачился в старую шубу отца и отправился в город, по направлению к Гётгатан.

Бурная деятельность в редакции напомнила ему о прежних днях. Повсюду, буквально в каждом углу, сидели коллеги и сосредоточенно работали. Эрика наверняка произнесла кое-какие подстрекательские речи, и все явно прониклись важностью момента. Дело было не только в том, что до дэдлайна оставалось десять дней. Над ними витала угроза со стороны Левина и «Сернер», и вся компания, казалось, настроилась на борьбу. Тем не менее при виде его все, естественно, встрепенулись и захотели услышать о Бальдере, о ночных событиях и о его реакции на выпады норвежцев. Однако Микаэль не намеревался отставать от остальных.

– Потом, попозже, – отговорился он и подошел к Зандеру.

Андрею было двадцать шесть лет, и он являлся самым молодым членом коллектива. Он проходил в журнале практику и осел у них, иногда, как сейчас, замещая постоянного сотрудника, иногда работая внештатно. Микаэля мучило то, что они не могут взять его на постоянную должность, особенно после того, как взяли Эмиля Грандена и Софи Мелкер. На самом деле он предпочел бы видеть в штате Андрея. Но тот пока не считался именем и, возможно, по-прежнему писал недостаточно хорошо.

К тому же он был замечательным командным игроком, что было хорошо для журнала, но не всегда хорошо для него самого – в такой меркантильной отрасли. Парню явно недоставало тщеславия, хотя у него имелись для этого все основания. Он выглядел, как молодой Антонио Бандерас, и схватывал все быстрее большинства. Ему хотелось просто участвовать и создавать хорошую журналистику, а еще он любил «Миллениум», и Микаэль внезапно ощутил, что любит тех, кто любит «Миллениум». В один прекрасный день он сделает для Зандера что-нибудь потрясающее.

– Привет, Андрей, – поздоровался он. – Как дела?

– Ничего. Вкалываю.

– Другого я и не ожидал. Что тебе удалось раздобыть?

– Довольно многое. Все лежит у тебя на столе, и еще я написал резюме. Но можно дать тебе совет?

– Хороший совет – это как раз то, что мне надо.

– Тогда беги прямиком на Цинкенсвэг и пообщайся с Фарах Шариф.

– С кем?

– С одним очень красивым профессором компьютерных наук, которая там живет и взяла на сегодня выходной.

– Ты хочешь сказать, что в данный момент мне больше всего требуется очаровательная и умная женщина?