— Помогите, — попросил один из санитаров, обращаясь к пассажирам.

— Это могём! — быстро отозвался Матвей. Носилки осторожно подняли в вагон. Старушка наметанным взглядом осмотрела высохшее тело и перекрестилась.

— Внизу его поставьте, — решительно заявила она таким властным тоном, будто самолично взяла все хлопоты о больном на себя. — Головой — куда поезд идет.

В это время Арвид лихо втянул в вагон девочку. Генка взглянул на новенькую и вдруг увидел, что это совсем и не девочка, а вполне взрослая девушка, небольшого роста, нарядно одетая, в туфельках на высоких каблучках. Она появилась в вагоне и будто осветила его огромными синими глазами.

Арвид подтолкнул Генку локтем и тихонько сказал, косясь на девушку, которая вместе со старушкой устраивала больного в том самом углу, где еще недавно находилась четверка пассажиров:

— Вот это да! Как кукла! А глазищи!

Девушка присела на чемоданчик, и Генка почувствовал на себе ее взгляд. Его как будто обдало ласковой теплой волной. Новенькая пассажирка смотрела на него с интересом и одобрением! Она улыбнулась, и Генка со сладкой готовностью почувствовал, что влюблен, что все его прошлые увлечения — сущая чепуха, а будущие… их не будет!

— Иди, милая, погуляй, — скрипнула старушка. — Я посижу с отцом-то. А твое дело молодое. Иди, осмотрись, на людей погляди.

Девушка прошлась по вагону, доброжелательно поглядывая на всех пассажиров. Она ни капельки не смущалась откровенно любопытных взглядов, держалась свободно и раскованно.

А Генка глядел на новенькую во все глаза, и в его душе звучал веселый и захватывающий мотив. Эту румбу он слышал дома по радиоприемнику. Именно румбу, веселую, искрящуюся, напоминала ему эта девушка с наивным кукольным личиком.

Генка невольно сравнил ее с Мариной и Валентиной. Как они отличаются друг от друга! Марина в Генкином воображении была песней, чуть печальной, глубокой, обязательно русской песней. Черненькая Валентина, со своей стремительной и в то же время плавной походкой, осталась в его душе как танго. А теперь для Генки звучала румба…

— Эй, чего размечтался, отличник? — Насмешливый голос Арвида спугнул музыку, звучавшую в Генкиной душе. — Слышишь гудок? Сейчас поедем.

И, правда. За шальным гудком паровоза раздался уже ставший привычным и желанным лязг сцеплений. Пятьсот веселый начал пробираться между другими составами, а грузный, тяжеловатый вокзал помигал ему вослед отблесками своих бесчисленных окон.

Ах, каким чудесным было начало пути от Новосибирска до Омска! Пятьсот веселый раскочегарился, как выражался Арвид, и мчался вперед, небрежно проскакивая захолустные полустанки, прилично мало простаивая на крупных станциях: он словно замаливал перед пассажирами свои прошлые и будущие грехи. И светило солнце, и зеленела, не думая об осени, трава, и чистыми синими блюдечками мелькали вдали озера, и ласково струился навстречу поезду свежий ветерок, рожденный скоростью, и было легко, радостно, счастливо! И даже грусть, налетавшая иногда, как порыв ветерка, была легкой и мимолетной.

Генка жаждал любви. Он думал, что любовь придет к нему в Москве, но она пришла раньше и захватила его в свой сладкий плен. Накануне он долго не спал, лежал с открытыми глазами и замирал от сознания того, что она совсем близко, что если бы не храпел Иван Капитонович, не кашлял Николай, он обязательно услышал бы светлое дыхание Леночки Новиковой.

Да, ее звали так — Лена Новикова. И не было на свете лучшего имени, лучшей фамилии. Генка произносил их мысленно десятки раз, и они отдавались в его душе музыкой, быстрым, стремительным ритмом румбы, в которой даже протяжные звуки подстегивались причудливыми синкопами аккомпанемента.

Как просто, как неожиданно просто и доверчиво подошла она к нему!

— Меня зовут Лена Новикова, — она тряхнула кудрявыми светлыми волосами и смелым жестом протянула Генке руку. — Давайте знакомиться. Все равно мы узнаем друг друга. Лучше раньше, чем позже. Правда?

Генка растерялся от откровенного синего тепла ее глаз, и только ехидный смешок Арвида, который замечал все, заставил его торопливо и бережно пожать маленькую ручку с неожиданно длинными ногтями. Ручка была теплая, крепкая, мальчишеская.

— Скоро начнутся степи, — Лена высунулась за брус: ей нравилось, как ветер треплет ее волосы. — Давай смотреть, как начинается степь…

Генке вдруг стало легко, так легко и свободно, как не было еще ни разу в жизни.

А как быстро она познакомилась со всеми пассажирами, успела узнать, кто, куда и зачем едет, и сама просто и кратко рассказала об отце и о себе.

Оказалось, что они едут в Свердловск, в клинику, где лечат какими-то новыми методами. Прежнее лечение не помогло.