Мне не понравилась квартира, и Папе не понравилась. Он кричал на Маму гораздо больше, чем в доме. А хуже всего то, что там не было моего мальчика. Часто я ощущал запах Итана от Папы и Мамы, но он больше не жил с нами, и у меня болела душа. По ночам я ходил по квартире, обреченный блуждать без отдыха, пока Папа не кричал на меня, чтобы я лег. Обед, главный момент дня, потерял для меня интерес, когда его подавала Мама, – я не чувствовал аппетита и порой даже не доедал.

Где мой мальчик?

Мы все еще жили в квартире, когда мой мальчик вернулся. Я свернулся на полу, где, прижавшись ко мне, спал котенок Феликс. Я уже перестал его отпихивать; похоже, Феликс считал меня своей матерью – оскорбительно, конечно, но он кот и, стало быть, безмозглый.

Я научился различать наши машины по звуку мотора, когда они тормозили на парковке, так что вскочил, когда подъехала Мамина. Феликс удивленно моргал на меня, пока я, подбежав к окну, уперся лапами в раму, чтобы видеть, как Мама поднимается по ступенькам.

То, что я увидел на парковке, заставило сердце бешено колотиться: мой мальчик пытался выбраться из машины. Мама нагнулась, чтобы помочь ему, и понадобилось несколько секунд, чтобы он выпрямился.

Я не мог сдержаться; я лаял и вертелся, бегал от окна к двери, чтобы меня выпустили, и обратно к окну, чтобы видеть. Феликс перепугался, забился под диван и следил за мной оттуда.

Когда ключи звякнули в замке, я был у дверей, дрожа от нетерпения. Мама чуть приоткрыла дверь, и запах мальчика ворвался с потоком воздуха.

– Бейли, отойди. Стой, Бейли, стой на месте. Сидеть.

Но это было не в моих силах. Я чуть касался задом пола и снова подпрыгивал. Мама просунула руку в щель и схватила меня за ошейник, оттаскивая от двери, которая распахнулась.

– Привет, Бейли. Привет, малыш, – сказал Итан.

Мама не давала мне подойти к мальчику, который вошел, хромая. В руках он держал – вскоре я узнал, как это называется – костыли. Итан дошел до дивана и сел, а я извивался в ошейнике, скуля. Когда Мама наконец отпустила меня, я пролетел через комнаты одним прыжком, плюхнулся мальчику на колени и начал целовать лицо.

– Бейли! – сердито воскликнула Мама.

– Да ничего, все нормально. Бейли, ты просто бестолковка, – похвалил меня мой мальчик. – Как ты тут, а? Бейли, я тоже скучал по тебе.

Каждый раз, как он произносил мое имя, на меня накатывала волна удовольствия. Мне хотелось, чтобы он гладил меня и гладил.

Мой мальчик вернулся.

Постепенно, дня за два, я понял, что с мальчиком не все в порядке. У него случались боли, каких прежде не бывало; он ходил неуклюже и с трудом. От него исходила тяжелая печаль, а иногда вдруг появлялась мрачная ярость – когда он просто сидел и смотрел в окно.

Первые недели две мальчик каждый день ездил на машине с Мамой; возвращался усталый и потный и прикладывался поспать. На улице потеплело, распустились листья, Маме нужно было ходить на работу, и в квартире оставались мы с моим мальчиком и Феликс, который только и делал, что пытался ускользнуть за дверь. Понятия не имею, что он себе представлял, чем он там займется, но у моего мальчика было правило – не пускать котов за дверь; вот только кот не желал признавать никаких правил – просто кошмар. Феликс часто царапал столбик в гостиной, а когда я всего разок попытался задрать лапу на этот столбик, все на меня заорали. Феликс никогда не доедал свой обед, а меня никто не благодарил, когда я подчищал за ним тарелки, – наоборот, за это на меня кричали. Иногда мне хотелось, чтобы ему удался план побега, чтобы мне больше не путаться с ним. С другой стороны, он всегда был готов немного побороться, если только я не слишком расходился. Он даже соглашался гоняться за мячом, когда Итан пускал его по коридору, хотя обычно промахивался и позволял мне схватить его и принести – по-моему, очень спортивно со стороны Феликса. Впрочем, у него не было особого выбора – в конце концов, я главный пес.

Мы жили не так весело, как на Ферме, и даже как в доме, но я был рад и квартире, потому что мальчик почти все время был со мной.

– Думаю, пора тебе снова ходить в школу, – сказала Мама однажды за ужином. Я узнал слово «школа» и посмотрел на мальчика, который сложил руки на груди. Я чувствовал, что он сердится.

– Я не готов, – сказал мальчик. Он тронул пальцем глубокий лиловый шрам на щеке. – Мне еще трудно ходить.

Я сел. Ходить? Идем гулять?

– Итан. Нет никаких причин…

– Мама, я не хочу об этом говорить! – закричал Итан.

Никогда прежде Итан не кричал на Маму, и я почувствовал, что он сразу пожалел, но никто ничего больше не сказал.

Через несколько дней раздался стук в дверь, Итан открыл, и квартира наполнилась мальчишками. Я узнал запах некоторых – они играли в футбол на большом дворе, почти все называли меня по имени. Я оглянулся посмотреть, как воспримет Феликс мое особое положение, но он сделал вид, что вовсе не завидует.

Мальчики смеялись и кричали целый час, и я чувствовал, как поднимается настроение Итана. Он радовался – и я радовался, пошел и принес мяч в гостиную. Один мальчик взял его и пустил по коридору, и мы несколько минут играли.