Не придумав, что ответить, я стал слушать выступающих – обычную чушь, которую несут, стоя на коробках из-под мыла и лестницах-стремянках, свихнувшиеся на религии и всякие другие безобидные психи. Правда ли, что Джона Кеннеди убили, потому что он собирался обнародовать тайну катастрофы неопознанного летающего объекта в Розуэлле? Доказательства получились сомнительными. Ярче всех выступил красноречивый молодой человек, который, ссылаясь на авторитетные источники, заявил, что Саймон Коуэлл [7] возведен в ранг члена нового мирового порядка, зловещего тайного общества масонов, иллюминатов, евреев, иезуитов, банкиров и других неприглядных типов, столетиями тайно правящих миром. Он даже умудрился свалить в одну кучу трагедию башен-близнецов и глобальное потепление.

Было что-то вдохновенное в этом бесконечном нанизывании одной теории заговоров на другую. Истинному параноику подвластно все. И что совсем хорошо: по сравнению со всем этим моя история показалась скучной и заурядной.

Мы с Догго обходили Серпантин, когда у меня неожиданно возникло желание лечь. Растянувшись на спине в тени большого дуба, я смотрел вверх, пытаясь разглядеть в пологе толстых ветвей и веточек узоры со смыслом. Догго тыкался в меня носом и скакал вокруг. Он вел себя так впервые. Неужели захотел со мной поиграть? Или чувствовал мое плохое настроение и пытался подбодрить? Если так, то это ему не удалось.

– Простите, это ваша собака?

На меня сверху вниз смотрела женщина с золотисто-каштановыми волосами. Выражение ее лица не сулило ничего хорошего. Я с трудом заставил себя сесть.

– Извините, не понял?

Она показала на Догго:

– Ваша собака? Она стянула наш мяч.

Я заметил двух девочек с вельштерьером и мужчину, вероятно, их отца, осторожно подходящего к Догго, который держал в пасти теннисный мяч.

– Ну, будь хорошей собачкой – брось, брось мячик. – Догго отскочил дальше. – Мерзкая шавка!

Я пропустил оскорбление мимо ушей – имели право.

– Не беспокойтесь. Я сейчас верну.

Легко сказать. Я все-таки убедил Догго положить мяч, но как только потянулся за ним, он снова схватил его и юркнул у меня между ног. Мужчина сделал выпад, промахнулся и рухнул на колени.

– Догго!

Я долго гонялся за псом и звал по имени, прежде чем он согласился расстаться с добычей. Хозяин мяча остался глух к моим извинениям.

– Вы должны научить собаку слушаться, – заявил он.

Я повернулся к его дочерям.

– Правда, было весело?

– Да! – в один голос закричали они, радуясь, что посмотрели, как одна маленькая собачонка чуть не загнала двух взрослых дядек.

Я подал их отцу обслюнявленный мячик.

– По крайней мере, не зря провели время.

Догго подошел ко мне, когда мы остались одни. Он ступал медленно, с опаской. Но когда я опустился на колени, прыгнул вперед и позволил завалить себя на бок.

– Все в порядке. Спасибо тебе, приятель.

Пес лизнул меня в лицо, а я шутливо подул ему в шею.

Когда утром в понедельник я пришел на работу, на столе меня ждал новый комикс и записка от Джоша: «На выходных кое-что подделал». Я невольно рассмеялся. Остались те же три кадра, но Джош добавил собаку на столе, явно срисованную с Догго! Еще он подправил выражение лица родителей, и теперь глаз больше привлекала реакция пса. Когда ребенок произносил «Макдоналдс», в изумленном собачьем взгляде возникала вселенская тоска, и создавалось впечатление, будто у маленького мудреца уже в печенках сидит эта модная молодая пара (дизайнерские очки отца – новая удачная деталь), жизнь которой никогда не пойдет так, как они планируют.

Эди рисунки понравились. Тристану тоже. Он казался немного не в духе.

– Хорошо провел выходные? – спросил Тристан.

– Неплохо. А ты?

– Что ты затеваешь?

Тристан был не из тех, кто любил поболтать о выходных днях. Он все знал и теперь хотел подловить меня. Я выложил ему все про нашу экспедицию в собачий приют.

– Чья это была идея? – поинтересовался он.

– Моя.

– Эди сказала, что ее.

– Идея была моя. Она спросила, нельзя ли ей составить нам компанию. Тристан, зачем ты затеял этот разговор?

Он придвинулся ко мне вплотную:

– Хочу убедиться, что мы поем с тобой с одного нотного листа. – Тристан настолько уверовал в себя, что не сомневался, что способен запугать меня.

– В чем дело? Я же твой ведомый.

Это ему понравилось – трусливый ответ и подобострастный кивок главному заправиле. Он положил руку мне на плечо, одаряя прощением.

– Расслабься. Просто проверял.

В выходные я испытал сомнения, что поступил правильно, предостерегая Ральфа против Тристана. Но теперь все сожаления исчезли. Я надеялся, что шестеренки завертелись, и Тристан сползает к пропасти. Эди говорила, что знает его с другой стороны. Вероятно, такая сторона и была, но беда в том, что из-за него я хуже думал о ней.