На обед пришли почти все свободные от полетов девушки эскадрильи: краснощекая южанка Валя Борщева, ярая волейболистка; стройная, веселая Гаша Сергеева, любительница игры на баяне; мускулистая, с загорелой, цвета меди, кожей спортсменка Нюра Остапенко, веселая певунья (что бы она ни делала, всегда тихонько при этом напевала); черноволосая, черноглазая Тамара Каначадзе, необыкновенно быстрая в движениях. Не хватало только Люси Астаховой, еще не вернувшейся из полета.

Вера постелила в тени берез на траве плащ-палатку, расставила на ней закуску и вино. Щи ели из котелков, а вино разлили по кружкам.

— Давайте выпьем, девчата, за исполнение наших желаний! — подняла Вера кружку с вином. — За то, чтобы нам стать летчиками-истребителями!..

Звонко чокнулись кружками.

— За то, чтобы летать на хороших самолетах! — Валя хлопнула Веру по спине. — А то на каких гробах летаем! Как «мессера» увидишь, так и к земле жмешься!.. Были бы у нас «миги», рванулись бы мы вверх...

— Куда бы это ты рванулась?.. — перебил ее Рыжов, который неожиданно подошел к девушкам. — Опять вы о том же? Эх, девчата, девчата, товарищи летчицы!.. А кто же вместо вас будет связь с фронтом держать? Почту возить? Командиров перебрасывать?.. Летать за линию фронта к партизанам?.. Она, видите ли, перед «мессершмиттом», как трясогузка, к земле жмется! — Рыжов взглянул на Валю. — А ты держи себя хладнокровно, не горячись. Вон Остапенко в пятницу сама «мессершмитта» прихлопнула.

— Так то ж не я, а вин сам прихлопнувся! — смутилась Нюра.

— «Сам»!.. — передразнил Рыжов Нюру и опустился на траву против Веры. — Не сам, а ты!.. Верно я говорю?

— Верно! — девушки зааплодировали. — Верно!..

— Разве это не геройство? — продолжал Рыжов. — «Мессершмитт» на нее в пике, — он занес руку выше головы и показал, как немецкий самолет пикировал на Остапенко, — а она не растерялась — и раз! — в сторону, — другой рукой он описал зигзаг и повторил это движение столько раз, сколько пикировал на Остапенко вражеский истребитель. — «Мессер» — в пике, а она еще ниже жмется к земле. Из пике он выйти не смог и вмазался в землю... А ты говоришь: «трясогузка».

Девушки захлопали в ладоши.

Тамара вскочила, подбежала к Остапенко и подхватила ее под мышки.

— Качать ее! — закричала она. Но Нюра вырвалась и укрылась за стволом старой березы. — Она, товарищ комиссар, своим спокойствием кого угодно в пике введет!.. — засмеялась Тамара.

— Спокойствие на войне, девушки, дело важное! Ведь преждевременная вспышка может вызвать ненужные потери. Комиссар взглянул на Веру и, заметив ее смущение, переменил разговор: — А по какому же это поводу вы здесь, а не в столовой обедаете? Да еще и с вином!..

— Вере сегодня стукнуло двадцать лет, — за всех ответила Гаша. — И она сегодня узнала, что ее отец жив и награжден как герой! — добавила Валя.

Рыжов пожал Вере руку:

— Ну, в таком случае, товарищ Железнова, поздравляю!.. От всего сердца желаю тебе здоровья и исполнения всех желаний.

— И стать летчиком-истребителем? — улыбаясь, спросила Вера.

— Летчиком-истребителем?.. — переспросил Рыжов, порылся в своих карманах, вытащил маленькую записную книжку с маленьким карандашиком, написал на первом листе: «Каждый должен быть героем на своем посту» — и протянул Вере: — Вот мой небольшой подарок в день рождения!

После этого Рыжов хотел было подняться, но девушки снова усадили его, налили кружку вина, сдвинули к нему всю оставшуюся закуску и потребовали, чтобы он выпил.

— Ну что же, — Рыжов поднял кружку, — за виновницу торжества?!

Ему налили вторую кружку и снова заставили выпить. Рыжов потягивал вино маленькими глотками и рассказывал девушкам о подвиге летчика из соседнего авиаполка.

— ...Его самолет подожгли зенитки, — начал он. — К себе долететь он не мог. И тогда Крутиков, Женя его звали, не выпрыгнул с парашютом, а перешел в пике и направил свой самолет прямо в центр расположения фашистского штаба. Его товарищи видели это... Видели они и как горел штаб...

— Вот вы, товарищ комиссар, поймите, почему нам хочется летать туда, где бои? — не утерпела Вера. — Поверьте, нам здесь невмоготу! Мы молодые, здоровье у нас отличное, энергии — через край. А здесь вместо нас может быть любой, уже отлетавшийся пилот... Попросите командира, пусть он пошлет нас в авиашколу!.. Вот честное комсомольское, не ошибетесь!..

Девушки подскочили к комиссару и окружили его.

— Дорогой товарищ Рыжов, попросите! Вот увидите, какими мы будем хорошими летчицами!..

Рыжов поднялся.

— Я уже вам говорил, девушки, что такие настроения вредят нашей эскадрилье! И я как комиссар должен подобные разговоры прекратить, — ответил Рыжов и поднялся. — Одно могу сказать: настанет время, придет вам смена, и вы обязательно поедете в школу. А пока вы — летчицы эскадрильи связи штаба фронта — должны любить свою службу и свои У-2. Понятно?

— Понятно! — весело ответили летчицы, обнадеженные комиссаром.

— Ну и точка! — Он стукнул кулаком по ладони. — А теперь, дорогие мои, я пошагал. Спасибо вам за угощение!..