— Он отошел?

— Нет, на месте... Дерется в окружении. Два часа назад вел бой на прежнем рубеже — на Наре, прорываясь к Брянскому шоссе. Гитлеровцы рассчитывали одним махом сбить бронированным кулаком его дивизию и прямиком ринуться по Брянскому шоссе на Москву. Но стойкость дивизии Лелюкова сорвала их план. Они вынуждены были раздвоить удар и нанести его в обход дивизии, в стыки между нею и соседними дивизиями.

— Узнаю Александра Ильича! — обрадовался Яков Иванович. — Молодец!

Радиостанция полковника развернулась в саду, невдалеке от НП Железнова. Поднявшись в кузов автомашины, полковник пропустил Якова Ивановича к станции и глазами показал радисту, чтобы тот передал ему наушники. Охваченный волнением, Железнов неуклюже натянул наушники.

— Александр Ильич! — срывающимся голосом крикнул он в микрофон. — Это я... Железнов! Как ты там, дружище? Перехожу на прием...

Сквозь шум, свист и треск немецких голосов Яков Иванович услышал родной ему голос:

— Чертушка, здравствуй! У нас, как на Соловьевской переправе, — бока трещат, грудью закрываю родную Москву!..

— Держи, дорогой! — еще с большим волнением продолжал Яков Иванович. — Мы скоро вас выручим!.. Будь здоров! Жму руку, дорогой!

— Спасибо за доброе слово, — дрогнувшим голосом ответил Лелюков. Сильный треск и завывание в эфире прервали их разговор. Яков Иванович уступил место у рации полковнику, который, пользуясь кодом, повел с Лелюковым непонятный разговор. Яков Иванович тем временем направился к себе на НП. У порога его встретили Бойко и Хватов.

— Ну, как Лелюков? — с тревогой спросил Хватов.

— Крепко стоит на прежних позициях, — ответил Железнов.

Он подошел к столу и положил карандаш на карту — тупым концом на Акулово, а острым — туда, где Брянское шоссе перекрещивалось с рекой Нарой и где насмерть стояла дивизия Лелюкова.

— Вот направление нашего удара! — показал он Хватову и Бойко.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Второй час подряд возились немецкие врачи с Трошиным, стараясь привести его в чувство.

Это нужно было для немецкой разведки. Она возлагала надежды на то, что допрос пленного Трошина поможет установить, какое соединение, какие части дерутся за Акулово и сколько их там. Никаких документов при Трошине не оказалось, не было даже красноармейской книжки.

— Он контужен. Часа через два заговорит, — успокаивал врач капитана разведки.

А в соседней избе другой разведчик через переводчика допрашивал Стропилкина. Тот, согнувшись, сидел на табуретке и смотрел в глаза узколицему белобрысому немецкому офицеру, изо всех сил стараясь произвести впечатление человека искреннего. Кстати, он действительно ничего не знал о боях в районе Акулова. Стропилкин служил в инженерной части, устанавливавшей фугасы на Брянском шоссе, и его признания ничего разведчику не давали. Поэтому разведчик довольно быстро изменил свой любезный тон. Он забрал со стола портсигар, из которого только что угощал пленного сигаретами, и сказал:

— Наши войска завтра будут в Москве, следовательно... — играя пистолетом, он посмотрел на Стропилкина, — ваше запирательство бесполезно. Выбирайте: смерть или свободная жизнь!

— Почему смерть?.. — в испуге залепетал Стропилкин. — Ведь я ничего от вас не скрываю. Я состоял в резерве Московской зоны обороны и работал на Брянском шоссе. А что творится в Акулове и вообще севернее шоссе, ей-богу, не знаю!.. — Он молитвенно сложил руки и умоляюще смотрел то на офицера, то на переводчика. — Господин капитан!.. Господин переводчик!.. Поверьте в искренность моих слов... Я устал от войны и сдался в плен добровольно... Я хочу только покоя, который вы обещаете в своей листовке... Ведь это правда, что здесь написано? — Офицер утвердительно кивнул головой. — Я честно буду у вас работать, буду восстанавливать разрушенные войной дома, там, где вы укажете...

Выслушав перевод того, что говорил Стропилкин, капитан презрительно скривился.

— Оссъёл! — крикнул он заученное еще в Смоленске слово и по-немецки приказал солдатам: — Увести его! — Когда Стропилкина увели, офицер сказал переводчику: — Это не русский!.. Настоящие русские так себя не ведут!

— Он просто дурак, господин капитан! — ответил переводчик. — Сильно перепугался. Его нужно расположить к себе и что-нибудь пообещать.

Полуденное солнце пробилось сквозь облака, оно осветило деревню Головеньки и заиграло в замерзших окнах домов.

Филипп открыл глаза. Увидев вокруг чужих людей, которые говорили на непонятном ему языке, он понял, что попал в плен. Филипп стиснул зубы и снова прикрыл глаза, но так, чтобы оставалась маленькая щелка.

Переводчик низко склонился к Филиппу и взял его руку.

— Здравствуйте!.. Как вас зовут? — спросил он.

Филипп не шелохнулся.

— Как ваша фамилия?

Филипп видел, как из-за спины переводчика, нетерпеливо пощипывая усики, злобно смотрел на него офицер. Он вдруг оттеснил переводчика плечом и слащаво улыбнулся: