Условие базирования в контролируемой стране для СССР было ключевым. Помимо обеспечения контроля за отсутствием атомного оружия на борту разведчика, это условие давало СССР свободный доступ на территорию США и Канады, независимо от дальности полёта самолёта.

– Интересное предложение, - подумав, ответил Эйзенхауэр.
– Я считаю его разумным.

– Второе, - продолжил Косыгин.
– Все стороны должны признать уровень контроля, обеспечиваемый программой "Открытое небо", необходимым и достаточным. Из этого следует, что стороны обязаны отказаться от нарушения воздушных границ друг друга летательными аппаратами, не входящими в программу "Открытое небо". До окончания переговоров и заключения договора по "Открытому небу" советская сторона предлагает всем сторонам установить полный мораторий на разведывательные полёты над территорией стран-участниц готовящегося соглашения.

– Для США это неприемлемо!
– взвился Джон Фостер Даллес.

– Молчать!
– рявкнул Эйзенхауэр.
– Я - глава делегации!

– Все договаривающиеся стороны должны быть в равных условиях, иначе программа не будет работать, - твёрдо стоял на своём Косыгин.
– Если одна из сторон намерена априори присваивать себе бОльшие полномочия, чем остальные, мы никогда не сможем прийти к соглашению. Выступление госсекретаря Даллеса красноречиво иллюстрирует реальные намерения американской стороны. Или я не прав?

– Выступление госсекретаря Даллеса красноречиво демонстрирует, что он не способен ориентироваться в политической ситуации, - буркнул Эйзенхауэр.
– Прошу вас, премьер-министр, продолжайте.

Разозлённый взбучкой Даллес умолк.

– Таким образом, любые нарушения воздушных границ должны быть исключены. В случае их возникновения они будут пресекаться обычным порядком, - сказал Косыгин.

– Третье. Полёты контролирующего самолёта должны быть заранее согласованы с контролируемой стороной. Минимум за сутки должен быть представлен на согласование план полёта с обозначением предполагаемых районов контроля. Полёт должен проходить на безопасной высоте, не менее 8 тысяч метров, вне воздушных коридоров пассажирской авиации.

– Четвёртое. Контролирующий самолёт должен следовать в сопровождении истребителей контролируемой стороны, чтобы исключить отклонение от заявленного маршрута.

Эйзенхауэр нахмурился, но ничего не сказал.

– Пятое, - продолжал Косыгин, - На борту самолёта-разведчика должен находиться офицер связи контролируемой стороны, чтобы исключить возникновение непредвиденных инцидентов. У него должна быть собственная автономная аппаратура радиосвязи.

– Разумно, - согласился президент.

– Шестое. Контроль должен производиться самолётами со сходными техническими характеристиками и одинаковым составом аппаратуры контроля.
– сказал Косыгин.
– Мы со своей стороны предлагаем всем сторонам использовать разведчики на базе бомбардировщиков B-29 и Ту-4. Состав разведывательной аппаратуры будет согласован при обсуждении договора и должен контролироваться совместно обеими сторонами перед каждым вылетом.

– Пусть так, - кивнул Эйзенхауэр.

– Седьмое. Контроль по программе "Открытое небо" не должен служить ширмой для шпионажа, - заявил Косыгин.
– Подвергаться контролю могут только районы развёртывания воинских частей, морские базы и позиционные районы оружия массового поражения. В сферу контроля не должны входить промышленные центры, города и другие населённые пункты, транспортные узлы, полигоны для испытания разрабатываемых технических средств и научно-технические объекты. Появление самолёта контроля над этими объектами будет рассматриваться как нарушение договора и будет пресечено самолётами сопровождения, а при необходимости - и наземными средствами ПВО.

– Господин премьер-министр, вы связываете нас по рукам и ногам, - заметил Эйзенхауэр.

– Господин президент, но ведь и наши самолёты на вашей территории будут связаны теми же ограничениями, - парировал Косыгин.
– Кроме того, мы обсуждаем вопрос контроля и своевременного обнаружения готовящейся агрессии, а не карт-бланш для легализации воздушного шпионажа.

Эйзенхауэр сделал недовольное лицо, но промолчал.

– Восьмое. План полёта, представленный на согласование, может быть изменён контролируемой стороной, если он проходит над объектами, не входящими в сферу контроля, перечисленными в пункте семь.
– продолжил Косыгин.
– Это условие логически вытекает из пункта семь, господин президент.

Логика Косыгина президенту явно не нравилась, но спорить он не стал.

– Девятое, - продолжал Косыгин.
– Список объектов, входящих или не входящих в сферу контроля, должен быть согласован всем сторонами до начала контрольных полётов.

Эйзенхауэр помрачнел, понимая, что согласование этого списка затянется на годы.

– Однако, сознавая напряжённость международной обстановки, - невозмутимо продолжил Косыгин, - советская сторона предлагает, в качестве дружественного шага для установления атмосферы взаимного доверия, объявить зоной полного контроля всю территорию Восточной и Западной Германии. Если нам удастся наладить взаимное сотрудничество, в будущем можно будет распространить границы зоны полного контроля вдоль всей линии соприкосновения НАТО и Варшавского договора, как выразился наш коллега Уинстон Черчилль - "от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике".

Эйзенхауэр явно был приятно удивлён этим предложением.

Для СССР эта территория была не более чем плацдармом для броска на Запад в случае войны. Стратегических вооружений в этой зоне размещать не предполагалось, потому и прятать там было нечего.

– Десятое. Все полученные в ходе полёта материалы должны проявляться и расшифровываться совместно специалистами контролирующей и контролируемой стороны, - заявил Косыгин.
– При этом контролируемая сторона, в случае обнаружения на плёнке объектов, не входящих в список подлежащих контролю, должна иметь право изъять негативы и фотоотпечатки, сделанные с негативов. После расшифровки все материалы должны быть доступны всем заинтересованным сторонам. Это опять-таки логически вытекает из пункта семь.