– Ага, помню, – кивнул Хрущёв. – Подивился я изрядно...

– Это я к тому, что, скорее всего, ситуация будет развиваться многопланово, – пояснил Серов. – Вполне возможно, что удастся договориться с американцами о проведении каких-то совместных научных исследований. Может быть, даже о совместных космических полётах, я и такого сценария не исключаю.

– Но при этом ни на секунду нельзя забывать, что в Америке есть силы, которым такое сотрудничество – что серпом по яйцам. И они никогда не успокоятся. Даллеса покойного вспомни, если не веришь. И таких Даллесов там – каждый третий. В том же 2012-м американцы на наших кораблях в космос летают, и одновременно пытаются в тамошней России эти, как их... «оранжевые революции» устраивать.

– Точно, – мрачно буркнул Хрущёв. – Горбатого могила исправит.

– Поэтому надо готовить не один, а несколько вероятных сценариев, – предложил Серов. – Война во Вьетнаме – это один сценарий. Жестокий, неприятный, кровавый, но, возможно, необходимый.

– Сотрудничество – вариант, конечно, более приятный, но вот вероятность его... сомнительна. Сам же говорил, помнишь: помимо президента, в США есть куча прочих влиятельных людей. Я бы даже иначе сказал, – вздохнул Серов. – В США страной правят интересы корпораций. А президент всего лишь озвучивает то, что ему эти корпорации приказывают сказать. Корпорации знают, что самые выгодные заказы, на которых можно больше всего денег урвать – это заказы правительственные и военные. Вот отсюда и плясать надо.

– Я тебя потому и спрашиваю, – проворчал Хрущёв, – чтобы мне понимать, в какую сторону внешнюю политику поворачивать. К чему готовиться?

– Как история повернётся и по какому из вариантов она пойдёт – нам сейчас неведомо, – ответил Серов. – Поэтому готовыми надо быть ко всем вариантам. К худшему, к лучшему, и к промежуточным. Поэтому ты давай, продолжай трепаться про мирное сосуществование, про сотрудничество, и вообще, побольше говори то, чего от тебя хотят услышать американцы и европейцы. Сам только в это не уверуй, случаем. А то ты у нас человек увлекающийся... Помни, что они – волки в овечьих шкурах. Только и ждут, что мы сделаем ошибку. Разорвут сразу. И при этом будут сладко так улыбаться... «Ничего личного, просто бизнес...»

– А то я не понимаю, – буркнул Никита Сергеевич.

– Вот и хорошо, что понимаешь, – удовлетворённо кивнул Серов. – А мы, тем временем, будем готовить «Эксперимент «Зеркало». Это мы так нашу операцию зашифровали. Помнишь, я тебе распечатки фантастики из телефона приносил?

– Помню, читал, – Хрущёв взглянул на Серова. – «Зеркало» – это я понял, к чему. А почему «Эксперимент»?

– А шоб нихто не догадався, – пошутил Серов. – К тому же мы пока сами не уверены точно, получится, или нет.

– Ладно, «экспериментатор», – рассмеялся Никита Сергеевич. – Иди, работай.

Слова Серова о необходимости воспитания «человека коммунистической формации» Хрущёва не просто озадачили, они запали глубоко в сознание Первого секретаря ЦК. Действительно, как можно говорить о построении коммунизма, если все инстинкты человека, начиная с рождения направлены в одну сторону – «хватай больше, греби к себе». Для построения жизнеспособного коммунистического общества эти частнособственнические инстинкты следовало прежде всего заменить новыми нормами поведения, заставив людей так же впитать их на уровне инстинктов, чтобы привычная, «рваческая» модель поведения, отличная от общепринятой в коммунистическом обществе, считалась неприличной, вызывала нравственное отторжение и неприятие.

Никита Сергеевич не был специалистом по педагогике, но понимал, что нужно сделать. «В конце концов, Павлов собаку приучил к кормёжке по сигналу лампочки, у обезьян рефлексы воспитывать научились. Надо и тут подходить к воспитанию на уровне безусловных рефлексов. А уже потом подводить под них научно-воспитательную базу.»

Изучая «документы 2012» он наткнулся на любопытные факты «той истории». После контрреволюционного переворота 1991 года начался всплеск «моды на православие». Подвержены ему оказались по большей части люди молодые и среднего возраста, тогда как люди старшего поколения, воспитанные в атеистических традициях, эту моду часто не понимали, не принимали, и даже спорили с детьми, отстаивая свои взгляды против наступающего со всех сторон религиозного «мракобесия».

Из этого факта Никита Сергеевич сделал вывод, что привить народу кардинально отличные от нынешних нравственные установки тоже можно, нужно лишь найти правильный научный подход. Хрущёв свято верил в силу науки и образования, но понимал, что вопрос формирования нравственных устоев лежит, в первую очередь, в сфере дошкольного и школьного воспитания – в детском саду, в школе, а главное – в семье.

Из этого вытекало, что требуется не очередная реформа школы, или системы образования в целом, которая сведётся к очередному перетряхиванию расписания, исключению или вводу тех или иных предметов, переписыванию по десятому разу одних и тех же методик. Нужно было создать систему, которой в стране до сих пор не было. Единую систему коммунистического воспитания, охватывающую все возрасты – от дошкольного до старости.

Никита Сергеевич собрал тех, кому доверял. Келдыша, Курчатова, Королёва, Серова. Ознакомил академиков с проблемой. Учёные поняли и прониклись сразу, особенно – Курчатов. Он вообще отличался государственностью мышления.

– Тут специалист нужен, Никита Сергеич, – Игорь Васильевич нахмурился и задумчиво разгладил бороду. – Педагог с большой буквы. Который сможет эту работу потянуть. Талант.

– Но где взять такого специалиста по воспитанию детей, свято преданного идеям коммунизма, да ещё такого, которому можно доверить Тайну? – спросил Хрущёв. – Потому что без посвящения не будет понимания важности задачи. А от её решения в итоге и зависит дальнейшая судьба страны. Пока у нас ещё есть небольшой запас времени, какие-то 20 лет. Ещё можно успеть вырастить поколение, которому мы сможем передать судьбу сверхдержавы. Но времени почти не осталось.