– Вы что? С ума сошли? – кричу грозным шёпотом. Я даже не боюсь, что мне влетит. Влетит в любом случае дома от дедушки, а с бабушкой можно не церемонится, пусть знает, что нельзя так позорить взрослую внучку.

– А мы шли, шли потихоньку вам навстречу, и не заметили, как дошли, – кажется, бабушку саму смешит эта ситуация.

– А иде моя Марина? – бабка Зина неумолимо норовит проникнуть в светлое фойе.

– Сейчас приведу, сейчас, – я, озираясь по сторонам, увлекаю их за угол, – подождите тут.

Возле подоконников стоят какие-то незнакомые парни. Хорошо, что из одноклассников никто не видит моего позора.

Бегу по тёмному коридору, подбегаю вплотную к Королёвой. Не знаю, стоит ли говорить при Асике, но выбора нет:

– Пошли скорее. За нами бабки пришли, – сообщаю я таким тоном, каким, наверное, зовут на пожар.

– Блин, – Маринкино лицо становится злым и некрасивым, – сейчас я приду, иди.

Иду. А что мне ещё делать? Я помешала Королёвой, я принесла ей плохую весть. Раньше горевестникам рубили головы, хоть они ни в чём не были виноваты. Конечно, идея – пойти навстречу нам в плоту, принадлежала бабе Зине. Это она – любительница разыскивать своих загулявших домочадцев. Моя бабушка никогда бы сама не вычудила такое.

……

– Как, как можно было да такого додуматься? – визгливо возмущалась Королёва по дороге из Плоты.

Взвинченная, она почти бежит, таща меня за руку. Наши с ней бабушки постепенно отстают. Они не обращают внимания на Маринкин психоз, разговаривают, наверное, о своей молодости.

……

– Ну что, внуч? Бабушка тоже побывала на «ёлке»? – дедушка сидит на своей постели в трусах и фуфайке, видимо недавно выходил во двор. Я думала, он разозлится, а он улыбается. Видимо за три часа моего опоздания его гнев успел смениться на милость. Значит, в клуб сегодня я сходила не в первый и в последний раз…

На леваде расцвели подснежники. Мы с Королёвой ходили за ними каждый год, а этой весной не идём – Маринка целыми днями слушает магнитофон и страдает: никак не может выбрать между Мишкой и Женей. Мишка – уже не Чистяков. Тот с зимы встречается с большегрудой Катькой. У нового Мишки смешная фамилия – Хмыз. Он – друг и одноклассник Асика Муртазаева. Влюблённый Асик ходил к Королёвой по вечерам из Плоты, а чтобы не было скучно брал с собой друга. И как-то так получилось, что вскоре друзья поменялись местами. И теперь Мишка Хмыз ходит к Королёвой в качестве жениха, а робкого Асика иногда берёт с собой за компанию. С тех пор, как Маринка начала целоваться, я её не узнаю. Она и раньше разговаривала только о пацанах, а сейчас её вообще понесло. Теперь она не только разговаривает, но и закрепляет слова делами: бабка Зина выпускает её каждый день к лавочке на полчаса. Всю неделю Маринка целуется с Мишкой и доругивается с Асиком. А на выходные вместе с поженившимися Анькой и Колькой к Маринке приезжает боксёр Женя, тот самый, который влюбился в фотографию Королёвой, а потом, на свадьбе, и в саму Маринку. Жене восемнадцать лет. Маринка пользуется популярностью у взрослых парней.

– Марин, пойдём за подснежниками, – с надеждой вставляю я в паузе между песнями группы «Фристайл».

– Мне завтра Михон принесёт, – Королёва томно прикрывает глаза, – а Женька привезёт белые розы. Я люблю белые розы. А ты?

Я не знаю, что ей ответить. Мне никто никогда не дарил цветов. Я хочу получить их от Серёжки, ведь первые цветы – это очень важно…

«…Первые цветы дарят лишь однажды, пусть они завянут навсегда. Но таких не будет никогда». Это тоже строчка из песни с Королёвской кассеты. А у меня по-прежнему ничего хорошего из музыки нет. Недавно, на выходных, мама привезла мне плеер с наушниками. В деревне тогда была Нинка. Мы дико радовались. Такой штуки не было ещё ни у кого. Можно слушать на всю громкость даже ночью, и музыка никому не помешает. Мы с сестрой расположились на диване. В плеере уже была вставлена какая-то кассета.

– Мам, а это что? – спросила я. У мамы дома не могло быть лишних кассет – она все их отдала мне вместе с магнитофоном ещё давно.

– А это Славка что-то вставил, я не слушала.

У них там, в общаге, прежняя жизнь, где всё общее. Кстати, мама последний месяц живёт в общаге – в мае ей дают квартиру. В новые квартиры уже переехала Оксанка с тётей Людой, уехали Зубовы. Только Славка с Римкой остались, на каникулах я ездила в город, но общение со старыми друзьями стало каким-то натянутым. Римка теперь красит глаза чёрными тенями, как ведьма, и носит кожаный браслет с железными заклёпками. А её брат ежеминутно плюётся сквозь зубы и говорит слово «обоснуй».

Я решила послушать, что за кассету вставил Славка в наш плеер. Нинка первая надела наушники, а я нажала синюю кнопочку. И без того большие глаза сестры стали медленно округляться.

– Ты чего? – засмеялась я.

– Послушай, – Нинка медленно сняла наушники и передала их мне.

Такого я никогда прежде не слышала. Частушки с матами-перематами принадлежали группе «Сектор газа», о которой я много слышала от пацанов. Наши мальчишки вообще увлекаются подобными вещами. Однажды Сащин притащил в класс целую книжку с короткими стишками, типа: «Девочка Маша в лифте каталась, ноги уехали, попа осталась». Но по сравнению с тем, что я услышала сейчас, «девочка Маша» – просто добрая детская сказка.

Затаившись в углу дивана, мы с Нинкой, держа по одному наушнику у щеки, слушали запретные песенки, краснели и надрывались беззвучным, смущённым смехом.

Затишье насторожило маму.

– Что это вы там слушаете? – она вошла в зал, видимо собираясь, присоединиться к нам.

– А что привезли, то и слушаем, – не растерялась Нинка.

Теперь мы часто вспоминаем со смехом эти её последние слова.

В общем, всё это было и прошло, когда ещё лежал снег, а сейчас весна в самом разгаре. Каждый вечер на школьной площадке Малояблоновкие пацаны и девчонки играют в лапту. Иногда туда приходит и Ольга-Бондариха. В эти дни на мотоцикле приезжает Чернов. Вчера, он привёз ей букет подснежников. Она стояла с цветами возле турника, когда Королёва спросила: