Шрифт:
– Да нет, я готов, Алла, – кивнул Равикович и подумал: «Дезодорант этой кобыле подарить, что ли? Воняет до неприличия…»
78
– Здравствуй еще раз, Сергей Дмитриевич! – сказал Логинов, входя в кабинет заместителя начальника управления экономической безопасности ФСБ.
– Здоров, Логинов! – несколько поспешно поднялся тот из-за стола. Крепко пожав Виктору руку, он кивнул на стул и вздохнул: —Ты извини, полковник, что так получилось, но… сам понимаешь!
– Да ладно, – махнул рукой Логинов. – Как говорил Папанов в «Берегись автомобиля», с взяточниками, допустим, надо бороться.
– В том-то и дело, – развел руками хозяин кабинета. – Чай, кофе или чего-нибудь покрепче?..
– Да нет, я на минуту. Ты обещал сказать, с кем я могу поговорить насчет Равиковича. Точнее, насчет его окружения. Есть у вас такие специалисты?
– Сейчас позвоню Рокитному, – повернулся к телефонам замначальника управления. – Попробуй с ним…
Пять минут спустя Логинов уже беседовал с майором Рокитным. Однако оказалось, что майор больше специализируется на финансовых потоках и схемах. Но именно он дал Логинову телефон журналиста «Коммерсанта».
Звали того Арсением Дворским. Его Логинов выловил на брифинге в Центробанке. После окончания мероприятия Виктор затащил Арсения в кафе и угостил коньяком, предварительно продемонстрировав удостоверение. Журналист опрокинул напиток одним махом, потом пожевал лимон и сказал:
– Своих источников информации я не сдам! Хоть режьте меня, хоть на Колыму ссылайте…
– Я вообще-то не по этим делам, – сказал Логинов. – Еще коньяка?
– Смотря как беседа пойдет, – пожал плечами Дворский.
– Меня просто интересует один человек… – сказал Логинов, на всякий случай оглядываясь по сторонам. После этого он вытащил и сунул собеседнику фото. – Вот этот.
Дворский мазнул по фото взглядом и вернул его Виктору.
– Первый раз видите?.. – спросил Логинов.
– Кто сказал? – хмыкнул журналист. – Фамилии точно не помню, кажется, Тоцкий. Зовут, сейчас… Андреем. Работает на Равиковича. Начинал обычным бухгалтером, но в последнее время резко подвинулся в иерархии наверх. Если не ошибаюсь, сейчас он кем-то вроде финансового советника. Это все, что я о нем знаю.
– Ясно, – сказал Логинов. – Так что, еще коньяку?
– Если это все, то можно.
– Можно, конечно. Только одна просьба. О нашей беседе…
– Никому ни слова! – кивнул Дворский. – Буду молчать как рыба. Мне неприятности с ФСБ ни к чему…
79
– Вы знаете, несмотря на то, что прошло столько времени, я с искренней симпатией вспоминаю не только свою первую учительницу Марью Степановну Игонину, но и других учителей. Например, военрука Анатолия Карповича, офицера-пограничника…
– Карпа Анатольевича, Михаил Андреевич! – вдруг подала голос из-за кресла Лана.
– Стоп! – тут же подала команду оператору Алла.
– Военрука зовут Карп Анатольевич Степанчук, майор погранвойск в отставке, – быстро уточнила Лана. – Он всегда говорил…
– Да помню я, помню! – посмотрел на свою шпаргалку Равикович.
В этот момент он увидел вынырнувшего из-за шторы начальника службы безопасности Саблевича. Это был среднего роста, кряжистый мужчина, с короткой стрижкой и непримечательным лицом. Глаза у Саблевича были глубоко посаженные, отчего Равиковичу иногда казалось, что тот смотрит на него через смотровые щели. А иногда – что через прицел…
Сейчас Саблевич смотрел на хозяина так, что тот понял: случилось что-то важное. Равикович едва заметно повел подбородком. Это означало: «Срочно?..» Саблевич чуть махнул головой. Мол, потерпит. Никто этого мгновенного обмена информацией даже не заметил. Антон, воспользовавшись паузой, тенью подкрался сзади и чуть мазнул Равиковича кисточкой по крылу носа и по лбу.
– Вы готовы, Михаил? – осведомилась Алла.
– Да.
– Камера?
– Готова! – буркнул оператор.
– Тогда снимаем со слов: «Вы знаете, несмотря на то, что прошло столько времени…» А потом состыкуем.
– Начинать?.. – спросил Равикович.
– Внимание, съемка! – подал команду оператор.
– Вы знаете, несмотря на то, что прошло столько времени, я с искренней симпатией вспоминаю не только свою первую учительницу Марью Степановну Игонину, а и других учителей. Например, военрука Карпа Анатольевича, офицера-пограничника, который всегда говорил: «Тяжело в учении, легко в бою!» Это мне очень пригодилось в студенческое время, когда денег не хватало порой даже на элементарный кусок хлеба. Честно говоря, не раз и не два у меня даже мелькала мысль вообще бросить институт…