Стало быть, если мне удастся пронаблюдать за поведением ложного гавиала в брачный сезон, я смогу узнать, к кому он ближе по “песням” – к настоящим гавиалам или к крокодилам. Но этот вид, некогда распространенный от Вьетнама до Явы, очень редко содержится в неволе и почти вымер в природе. Осталась горстка популяций в Малайзии, на Суматре и Борнео. Мы решили начать с Суматры.

Индонезия – дешевая страна для путешествий, но только если держаться подальше от туристических мест и восточной части страны, где инфраструктура недоразвита и везде приходится добираться самолетом. Люди там замечательные: тихие, дружелюбные и вежливые. Страна обладает исключительно высоким биоразнообразием, но стремительное сведение лесов, перелов рыбы и нелегальная торговля дикой фауной уничтожают его буквально на глазах. Остатки былого богатства можно увидеть в национальных парках. К сожалению, туда все реже пускают без сопровождения гида, услуги которого совершенно не нужны, однако стоят очень дорого. Требование нанимать гида делало нашу работу невозможной: у нас не было таких денег, к тому же ложные гавиалы известны крайней осторожностью, и увидеть их в сопровождении шумного, бестолкового, вечно ноющего и совершенно не умеющего себя вести в лесу селянина-гида нам бы все равно не удалось. Мы заглянули в четыре суматранских национальных парка; в трех из них местообитания выглядели подходящими, но стоимость входа, разрешения на постановку палатки, проката лодки и услуг гида за несколько дней равнялась нашему бюджету на все лето.

Впрочем, три недели, проведенные нами на Суматре, не были совсем уж безнадежно потеряны. Мы побывали на озере Тоба, которое представляет из себя кольцо диаметром около восьмидесяти километров, образовавшееся семьдесят тысяч лет назад в результате вулканического извержения – настолько мощного, что на планете наступила “ядерная зима” и наши предки едва не вымерли. А еще нам довелось стать первыми натуралистами, увидевшими в природе полосатого кролика.

Эти редкие зверьки населяют горные дождевые леса. Их два вида, один из которых известен по нескольким экземплярам, попавшимся в ловушки на Суматре, а другой был недавно открыт благодаря фотографиям, полученным автоматическими камерами на границе Лаоса и Вьетнама. Мы наткнулись на нашего кролика случайно. Поздней ночью мы ехали через большой национальный парк на машине, арендованной в складчину с еще несколькими путешественниками. Я как раз подумал, что места вокруг подходящие для полосатых кроликов, но шансы их увидеть равны нулю. И тут мы увидели кролика, спокойно сидящего на обочине дороги. Все хором закричали: “Полосатый кролик!” Шофер, который думал, что мы спим, от неожиданности чуть не свернул в кювет. При обычных обстоятельствах я даже не пытался бы опубликовать в научном журнале сообщение о подобном наблюдении, не подкрепленное никакими материальными доказательствами, но в этот раз у меня оказалось пятеро свидетелей.

Мы решили, что тратить время на поиски крокодилов на Суматре не имеет смысла, и поймали попутный грузовик, который вез пальмовые орехи на южную оконечность острова. Водитель разрешил нам ехать в открытом кузове все тридцать часов. За это время мы едва не замерзли на горном перевале и вымокли под парой дождей, но в целом поездка была бы очень приятной, если бы не черви. Из орехов тысячами выбирались личинки мелких жуков. Даже две недели спустя мы все еще находили их в одежде, волосах и рюкзаках.

Прежде чем перебраться на Яву (следующий крупный остров), мы сделали короткую вылазку на Кракатау. Этот знаменитый вулкан взорвался в конце XIX века, убив около ста тысяч человек и вызвав “год без лета” по всему миру. От вулкана осталось несколько островков в форме полумесяцев, образующих кольцо вокруг нового острова, Анак-Кракатау (Дитя Кракатау), который вырос в центре старого кратера за последние сто лет. Анак-Кракатау извергается с интервалами от нескольких минут до нескольких часов.

Найти владельца лодки, который согласился бы отвезти нас на Анак на всю ночь, удалось с большим трудом, и когда мы туда добрались, то поняли почему. Это зловещее место. Остров окружен неподвижными водами глубокого кратера, а за ними со всех сторон поднимаются вертикальные черные стены остатков взорвавшегося вулкана. Пляжи там тоже черные, а узкая полоска джунглей покрыта черным пеплом, который сыплется с неба после каждого извержения. Даже крабы-привидения там черные. Внутренняя часть острова – мертвая зона, то и дело посыпаемая раскаленными вулканическими бомбами до двух метров в поперечнике.

Мы взобрались на край нового кратера и провели ночь, глядя на извержения. Каждый раз весь остров вздрагивал, и в ночное небо взлетал фонтан раскаленных камней. Описав красивые параболы, камни падали вокруг нас, разлетаясь на осколки и взметая тучи пепла. К нашему удивлению, оказалось, что кое-какая жизнь на краю кратера все-таки была: несколько чахлых кустиков с переломанными ветками и ободранной корой, уховертки под камнями и пара козодоев, гонявшихся за ночными бабочками, летевшими на огонь.

Эта красота несомненно стоила риска. Вообще, если есть на нашей планете зрелище, ради которого стоит рисковать жизнью, это извержение вулкана.

Я поехал в Джакарту, чтобы встретить Настю в аэропорту. Это была ее первая длинная поездка в тропики. Я хотел дать ей возможность акклиматизироваться в горах, где прохладнее, так что первым делом мы остановились на пару дней в горном национальном парке. Там было очень красиво, но в остальном план не сработал. Дело было не в температуре: в Индонезии чудесный климат, и по-настоящему жарко там не было ни разу за все время, которое мы там провели. А вот к пище Насте оказалось трудно приспособиться. Она почти сразу заболела и поправилась только через три недели. Она старалась сохранять бодрость, но ослабела настолько, что едва могла ходить.