Ашер только что закончил прием последнего пациента и приветствовал меня с огромным энтузиазмом.

– Рад тебя видеть, старина! – воскликнул он, пожимая мне руку. – Как славно, что ты все же надумал навестить старого чудака… Честно говоря, я уже и не надеялся. Полагаю, ты в этих местах бываешь не часто.

– Нет, – ответил я. – Поездки в Хокстон прекратились.

– И у меня тоже, – заметил он. – С тех пор как бедняга Крайл отправился в лучший мир, мне больше нечего там делать.

– Кто такой Крайл? – спросил я.

– А помнишь, я тебе рассказывал о его похоронах? Как священник притащил к его могиле детский хор?.. Это был мистер Крайл, при крещении получивший имя Джонатан.

– Теперь вспомнил. Но не думал, что этот аристократ жил в Хокстоне.

– Ну, не будем называть его аристократом, это сильное преувеличение. А жил он в Хокстоне, Филд-стрит, пятьдесят два. Таково было его земное пристанище. Номер дома я запомнил, потому что именно столько недель в году. И ты знаешь, я рад, что все с ним закончилось, потому что его взбалмошная экономка (а может быть, и хозяйка дома, точно не знаю), миссис Пеппер, назначала мне визиты в очень неудобное время. Всегда между четырьмя и шестью по вторникам и пятницам.

– Наверное, у них в Хокстоне так принято, – заметил я. – Потому что и мне тоже хозяйка назначала дни и часы визитов. Ссылалась на свою занятость, мол, пока еще не обзавелась служанкой.

Ашер хмыкнул:

– Надо же. Моя миссис Пеппер говорила то же самое.

Беседуя, мы наконец поднялись в небольшую уютную гостиную на втором этаже, где в камине весело гудел огонь, а стоящий на треноге медный чайник испускал облачка пара.

Ашер усадил меня в большое мягкое кресло, очень сильно продавленное, как будто в нем имел обыкновение сидеть слон, затем извлек из шкафа графин с вином, высокую бутылку голландского джина, кое-какую закуску, сахарницу, чашки и бокалы.

– Голландский виски? – удивился я, с любопытством разглядывая бутылку.

– Да, мой дорогой, – подтвердил Ашер. – Очень хорошая вещь. Благотворно влияет на работу всех внутренних органов, особенно желудочно-кишечный тракт. Вот почему я к нему неравнодушен.

Не остался равнодушным и я. Первая доза взбодрила настолько, что немедленно захотелось взбодриться еще, а потом еще. Так продолжалось больше часа, пока я наконец не почувствовал, что пора остановиться. Наш разговор к тому времени перетек в монолог Ашера. Хозяин дома витийствовал без остановки, ловко перескакивая с одной темы на другую. Временами он останавливался, чтобы наполнить бокалы и заявить: мы будем с ним кутить всю ночь до утра.

Не знаю, что бы из всего этого вышло, если бы не провидение… Его очередную тираду неожиданно прервал дверной звонок. Ашер замолк на середине фразы, задумчиво осушил бокал и встал.

– Наверное, какой-то срочный вызов. Придется идти. Но ты не беспокойся, я быстро разберусь, и мы продолжим.

Я вызвался его проводить, намереваясь оттуда прямиком отправиться домой. На часах было начало одиннадцатого, а до Камден-сквер путь предстоял неблизкий.

Он был намерен настаивать, но очередной звонок заставил его поспешить вниз по лестнице. Я – следом. Через две минуты мы были на улице. Впереди, не оборачиваясь, шел мужчина, его лица я не разглядел. Мы следовали за ним. Ашер степенно шагал рядом – цилиндр, бакенбарды, саквояж, неизменный зонтик, – и, что меня глубоко поразило, хмеля ни в одном глазу.

Через некоторое время мы свернули на небольшую пустынную улицу и прошли пару кварталов, прежде чем наш сопровождающий остановился у двери одного из домов и вставил в замок ключ.

Ашер протянул руку для пожатия.

– Доброй ночи, старина. Извини, что так получилось… Иди прямо, на перекрестке сверни налево и выйдешь на Кингс-Кросс-роуд. Дальше ты дорогу знаешь. До свидания.

Он вошел в темный коридор, дверь закрылась, а я двинулся дальше по пустынной узкой улочке. Фонари здесь попадались редко, так что отдельные участки тонули в полной темноте. Меня смущало грубое нарушение обещания, данного Торндайку. Это было скверно – но что делать, если так получилось.

Я быстро шагал, морщась от шума собственных шагов и терзаясь угрызениями совести. Наконец остановился в нескольких футах от уличного фонаря, готовый повернуть назад и поискать другой путь, и тут что-то тяжелое со свистом пролетело у моего уха, задев поля шляпы. В то же мгновение этот предмет с глухим стуком врезался в фонарный столб.

Я развернулся и, выхватив пистолет, нацелил его на то место, откуда, по моему предположению, меня атаковали. Быстро подошел. Кругом ни души – и совершенно негде спрятаться. Двери подъездов заперты, ни одной подворотни поблизости – ничего. Только пройдя около тридцати ярдов назад, я обнаружил крытый проход примерно три фута шириной. Заглянул. Там было темно, хоть глаз выколи. Но именно здесь, притаившись, стоял мой преследователь, а я прошел, даже не заметив. Продолжая целиться из пистолета, я постоял несколько секунд в размышлении.

Лезть в проход и что-то искать было бесполезно. Он уже давно переместился в другое укрытие. И у него передо мной было огромное преимущество. Он таился где-то неподалеку, для меня невидимый, а я стоял совершенно открытый всякому взгляду, представляя собой самую настоящую мишень. И потом, даже если бы внезапно кто-то появился, не мог же я стрелять в первого попавшегося незнакомца! Оставалось одно – осторожно идти, куда шел.

Мои действия для стороннего наблюдателя показались бы очень странными, поскольку я двигался задом, не сводя глаз с прохода и целясь туда из пистолета. Достигнув того самого уличного фонаря, я остановился и почти сразу увидел предмет, который должен был меня поразить, – свинцовый шарик, похожий на заряд старинного мушкета.