Первые два шага она сделала с большим трудом, вцепившись руками в узкий поручень. Решетка так и не провалилась. Кроме того, Кудинов напирал сзади, и Серафима поневоле продвигалась к краю площадки. Там был трап – тесный, неудобный и крутой, а ступени на нем представляли из себя такую же решетку, как и настил площадки.

Сначала Серафима прилагала поистине титанические усилия, но потом немного привыкла, осмелела и даже оглянулась по сторонам. Огромное помещение, в которое они спускались, было напичкано всевозможным оборудованием и разноцветными трубопроводами. Напоминало оно какой-то цех, только очень тесный и темный.

– А что это? – шепотом спросила Серафима.

– Машина.

– Что-что?

– Машина. Машинное отделение.

Они почти спустились вниз, когда Кудинов вдруг бросился на Серафиму сзади, закрыл ей рукой рот и зажал в углу трапа. Сквозь паутину трубопроводов было видно, как откуда-то сверху спускались четыре человека – двое бородатых чеченцев с автоматами наперевес и двое гражданских моряков. Направлялись они к огромной застекленной кабине, располагавшейся в торцевой стене машинного отделения.

Улучив момент, Кудинов подтолкнул Серафиму вниз, а потом потащил уже по сплошному настилу куда-то в противоположную сторону. Серафима очень скоро потеряла ориентацию, а Костя и не думал останавливаться. Ощущение было такое, что он попал к себе домой, где мог бы пробраться куда нужно даже в кромешной темноте. Вскоре они поднялись по узкой лестнице, нырнули в дверь и оказались в небольшом помещении с двумя выходами и уходящим наверх трапом.

– Пришли! – вздохнул Костя, опускаясь под стенкой.

Серафима оглянулась и удивилась происшедшей с ним перемене. Он как-то сразу обмяк и посерел. На виске вздулась и пульсировала в бешеном темпе иссиня-черная жилка. Когда Костя оставил автомат, Серафима увидела, что его пальцы дрожат.

В этот момент за стенкой в машинном отделении что-то пронзительно свистнуло и загрохотало. Корпус судна вздрогнул, палуба вдруг накренилась.

– Что это? – вскрикнула Серафима, инстинктивно подаваясь к Кудинову.

– Запустили главный двигатель, – пожал плечами Костя.

Сквозь лязг и грохот Серафима его слов почти не разобрала, но практически сразу успокоилась. Для Кудинова все было ясно и понятно, он даже не поднял головы, и она решила, что ничего страшного не происходит.

Что было по-настоящему страшно, так это то, как выглядел Кудинов. Из серого его лицо очень быстро стало желтым, по лбу одна за другой скатывались капли пота. А потом у него начались позывы к рвоте. Вскочив и отбежав в угол, Костя перегнулся пополам и простоял в такой позе минуты четыре, не меньше.

Самое интересное, что Серафима не испытывала к нему никакого отвращения. Ей просто было жаль его, и все. А еще она очень хотела ему помочь, но не знала как. Тем временем пароход вздрогнул и тронулся с места. Это Серафима поняла сама, без подсказки.

Кудинов в углу вытерся какой-то тряпкой и вернулся. Из желтого его лицо стало мертвенно-бледным, даже смотреть было страшно. Грохот за стенкой в машинном отделении стал не таким оглушительным, и Серафима негромко спросила:

– Отпустило?

– Ага, – кивнул Кудинов. – Возьми автомат, спрячься вон там. Если что, смотаешься туда или туда… ну или наверх. Поняла?

– Поняла. А вы куда?

– По делам, – вздохнул Кудинов, поправляя на поясе ножны тесака.

– Вы убьете их?

– Кого?

– Ну, тех двоих, которые спустились.

– А-а… подождут, – махнул рукой Кудинов. – Сперва надо узнать, сколько их и куда они намылились.

Он двинулся к вертикальному трапу, ведущему наверх, и Серафима вдруг спросила:

– А вы это… ну, морской волк, да?

– Кто? Я? – оглянулся Кудинов.

– Да.

– Скорее морской пес, Серафима. Классная у тебя песня, серьезно. Прячься…

– Бухгалтер! Бухгалтер! – заорал снизу Ваха.

– Что? – перегнулся через борт Бухгалтер.

– Тут че-то непонятно! Спустись, а?

– Салман там?

– Да. Но тебе лучше посмотреть самому.

Матерясь про себя, Бухгалтер спустился по штормтрапу на «Комету». То, что он там увидел, действительно выглядело странно. У трапа под развороченной ходовой рубкой в нелепой позе лежал Салман. Всего несколько мелких осколков задело его по ногам, но он был мертв.