Шрифт:
СИЛЬВИЯ: Я не могу встать.
ГЕЛЬБУРГ: (берет обе ее руки). Ты сможешь. Давай, вставай.
СИЛЬВИЯ: Не могу!
ГЕЛЬБУРГ: Ты сможешь встать, Сильвия. Обопрись на меня и встань на ноги.
Он поднимает ее, потом отпускает ее и делает шаг в сторону. Она рухнула на пол. Он склоняется над ней.
Чего ты хочешь этим добиться? (Встает на колени и орет ей в лицо.) Чего ты хочешь этим добиться, Сильвия?
Она смотрит на него, ошеломленная этой загадкой.
Затемнение.
Скрипач играет, затем свет гаснет.
Сцена третья
Приемная доктора Хьюмана. Он в костюме для верховой езды. Харриет сидит возле письменного стола.
ХАРРИЕТ: Бедная моя сестра. А ведь у них есть все! Но почему это связано с ее головой? Она же парализована.
ХЬЮМАН: Паралич ее невозможно подтвердить. Он протекает не по ее нервным волокнам. Верхняя часть бедер затронута лишь частично, икры тоже. Нет никаких физиологических причин. Мне хотелось бы задать несколько вопросов.
ХАРРИЕТ: Знаете, я очень рада, что ею занимаетесь вы. Мой муж тоже так считает.
ХЬЮМАН: Благодарю вас.
ХАРРИЕТ: Вы, конечно, уже не помните, но какое-то время вы ухаживали за нашей кузиной. Рослин Файн. Она говорила: вы шикарный мужчина.
ХЬЮМАН: Рослин Файн? А когда это было?
ХАРРИЕТ: Высокая рыжеватая блондинка. Она была по-настоящему влюблена.
ХЬЮМАН: (польщенный). Да когда же это было?
ХАРРИЕТ: Нью-Йоркский университет, примерно двадцать пять лет назад. Она на вас молилась. Серьезно! Говорила, что вы были просто сногсшибательны. (Понимающе смеется.) Вы с ней все время ездили плавать на Кони-Айленд.
ХЬЮМАН: (смеется). Ну, передавайте ей от меня привет.
ХАРРИЕТ: Я редко ее вижу. Она живет во Флориде.
ХЬЮМАН: (хочет продолжить прежнюю тему). А сейчас расскажите мне, пожалуйста, про Сильвию… Перед тем, как это случилось, был ли какой-нибудь момент, указывающий на то, что она пережила шок? Что-нибудь, отчего она чувствовала угрозу?
ХАРРИЕТ: (немного подумав, пожимает плечами, качает головой). Тут я должна буду рассказать нечто странное. Иногда она мне кажется… можно сказать… счастливой, но это скорее… как бы… даже не знаю… ну, словно, она этого хотела. Я имею в виду это состояние, в котором она оказалась. Вы не находите?
ХЬЮМАН: Я почти не знал ее прежде. Почему ее так занимают эти нацисты? Она говорила с вами об этом?
ХАРРИЕТ: Всего лишь пару недель. Не понимаю: они ведь в Германии, как она может их так бояться! Это же по другую сторону океана, да ведь?
ХЬЮМАН: Конечно. Но с другой стороны, не совсем. (Пристальный взгляд перед собой, задумчиво качает головой). Она очень восприимчива. И действительно видит перед собой всех этих людей из газет. Для нее все они реальные и живые.
ХАРРИЕТ: (вдруг в слезах). Бедная моя сестра!
ХЬЮМАН: Расскажите мне что-нибудь о Филиппе.
ХАРРИЕТ: О Филиппе? (Пожимает плечами). Филипп есть Филипп.
ХЬЮМАН: Он вам нравится?
ХАРРИЕТ: Ну, он ведь мой зять. Вы имеете в виду как человек?
ХЬЮМАН: Да.
ХАРРИЕТ: (набирается сил, чтобы соврать). Знаете, он может быть очень милым, но вдруг все переворачивается, и он может начать говорить, словно у тебя четыре ноги или два длинных уха. Мужчины, те, конечно, его уважают, но в карты играть они сядут лучше с кем-нибудь еще.
ХЬЮМАН: Правда? А почему?
ХАРРИЕТ: Короче, только у тебя возникает собственное мнение, только начинаешь открывать рот, как у него появляется взгляд республиканца — сверху вниз — так слово застревает у тебя в горле. Но это же не значит, что он мне не нравится…
ХЬЮМАН: А как они с Сильвией познакомились?
ХАРРИЕТ: Она была тогда главным бухгалтером на сталелитейном предприятии «Эмпайр» Лонг-Айленд-Сити…