Мы уже рассказали ему все новости, он их с интересом выслушал – те, что можно было рассказать, не боясь прослушек. Те же, которые нельзя произносить вслух, Ольга дала ему прочитать в ее планшете, а потом просто стерла текст. Она его не сохраняла, набрала прямо здесь, значит, текст не оставил следов на жестком диске. Паранойя, конечно, только я понимаю, что по-другому нельзя.

Теперь ему не будет скучно, у него есть над чем подумать. За сожженный компьютер он, как ни странно, не ругался, но я понимаю, что Мирона беспокоит, как без него обстоят дела в его офисе, тем более что сотрудники – люди весьма специфические, да и клиенты – очень нервный контингент.

– Тогда до завтра.

Мы выходим, идем по коридору мимо палат. На посту нет медсестры – видимо, отошла куда-то. Они все одеты в уютные цветные пижамки, и я удивляюсь виду этого отделения: словно американский сериал о «скорой помощи» или о докторе Хаусе.

– Удивляться нечему. – Ольга улыбается. – У этой больницы очень серьезные спонсоры, в том числе и наш с тобой шеф.

– Шеф? – Вот об этом я как-то не подумала. – А кто у нас шеф?

– Да… – Ольга смотрит на меня с иронией. – Только ты могла не поинтересоваться, куда тебя на работу взяли.

Я действительно не интересовалась. Ну, большое здание, офисы. Рекламное агентство. Кому все это принадлежит, я понятия не имею, и как-то недосуг было спросить.

– Миша Семеновых, владелец холдинга «Металлинвест», поищи в Интернете. Об остальном дома поговорим. – Ольга ищет ключ от машины. – Вот черт… в палате у Мирона оставила. И планшет там же, на тумбочке забыла.

– Я сбегаю!

– Нет, пойдем вместе, а в отделение ты зайдешь сама, нечего там двоим шуметь.

Мы возвращаемся, и Ольга остается около лифта. Наверное, дело еще и в том, что не стоит ей лишний раз мелькать у Мирона, чтобы не волновать его, а то, что она его волнует, это очевидно.

Медсестры до сих пор нет на месте, и я тихонько иду по коридору. Люди после операций, нельзя топать, как стадо слонов, – может, кто-то только-только заснул, а тут я со своими каблуками. Нет, надо тихонечко.

Ключи лежат на тумбочке вместе с планшетом Ольги. Мирон уснул вроде бы, а медсестра в розовой пижамке набирает в шприц лекарство. Неужели нельзя уколоть его, когда он проснется? Ну, что за суровая необходимость – делать укол как раз тогда, когда человек уснул, зачем его будить?

– Вы что…

Она поворачивается ко мне.

Да никакая это не медсестра. Это давешняя девица, которая приходила ко мне в офис, только не накрашенная. Но я-то еще днем рисовала по памяти ее лицо, и отлично рассмотрела, что находится под слоем косметики. Она могла бы мужчину обмануть, но не меня.

Она метнулась ко мне и сбила с ног, я больно ударилась головой о пол, и ее руки сжались на моем горле. Гибкое сильное тело, словно резиновое, мои удары ее скорее смешат, чем достигают цели. И хотя я сопротивляюсь изо всех сил, цветные круги уже пляшут чардаш перед глазами, а в ушах стоит звон, и болит горло, на которое давит безжалостная рука. Я понимаю, что еще минута в таком режиме, и она мне просто шею свернет, и тьма, пришедшая со Средиземного моря, безусловно, накроет ненавидимый прокуратором город, но я-то не город, меня-то не надо накрывать, но меня по ходу вообще никто не спрашивает.

Воздух может быть таким сладостным, а горло может болеть просто безбожно…

Девица лежит рядом, из ее рта течет кровь. Ольга вытирает небольшой нож, который выдернула из ее тела. Забрав планшет и ключи, она идет в коридор и возвращается с креслом на колесиках, поднимает труп и усаживает в кресло, прикрыв простыней так, что видна только голова.

– Вставай, подотри кровь. Через три минуты нажми на кнопку тревоги и уходи. Мирон спит, но спит он от лекарства или от чего другого, пусть решают врачи. Главное, что жив и дышит. Давай, Лина, раскисать будешь потом. Я знаю, что болит горло, хочется плакать, и ты напугана, но это неважно. Помоги мне, без тебя мне это все не сделать. Тело надо вывезти до того, как явится персонал.

Я молча поднимаюсь и достаю из сумки влажные салфетки. Крови на полу немного, но девать использованные салфетки некуда, и я с отвращением запихиваю их в полупустой пакетик. Нажав на кнопку около кровати, я быстро иду по коридору. Из процедурной выскочила медсестра и побежала в палату Мирона. Меня она не заметила, и это отлично.

Я спускаюсь вниз, оглядываюсь – Ольга стоит около машины как ни в чем не бывало. Интересно, где тело девицы.

– Я запихнула ее в багажник, поехали, у нас мало времени.

Мы едем по городу, сворачиваем с плотины, и я понимаю, что мы направляемся к дому Мирона. Ну да, там лопаты и сапоги. Боже, снова рыть яму, а потом отмывать все в холодной воде. Эдак я насмерть простыну, а мне нельзя болеть.

– Я заподозрила, что случилось что-то, потому что медсестры не было на месте. Я сразу как-то не подумала об этом, но заглянула в коридор – а ее нет. И когда мы уходили, тоже не было, здесь это странно. Она могла только ненадолго отлучиться. И я пошла в палату, а эта дрянь тебя практически оприходовала. Пришлось сделать то, что я сделала, драться с ней мне показалось плохой идеей, у нее на шее проступали все до единой мышцы, а это значит, что она бы нас обоих голыми руками убила. Болит горло?