— По местам! К бою!

Волна форменок и бескозырок схлынула с кормы, растекаясь по боевым заведываниям. Проводив их взглядом, адмирал неторопливо спустился по скобтрапу на палубу.

— Ну-с, господа, и вы все по местам, а меня ждите на мостике минут через десять, — проговорил командующий, — Пойду тоже в чистое переоденусь. Теперь уж — пора.

«Якумо» пристреливался минут пять. Раза три его снаряды уже тошнотворно провыли над мостиком «Рюрика», но командир русского крейсера каперанг Трусов, посматривая на идущую впереди «Россию», пока что не давал приказа на открытие огня. Во-первых, дистанция для шестидюймовок была еще предельно большой, а во-вторых, чтобы не заставлять артиллеристов делать дважды одну и ту же работу по пристрелке, он выжидал, не последует ли вскоре смена курса головного крейсера, так же не отвечавшего пока японцам.

Еще одна деталь в облике «России» была объектом его пристального интереса: над четвертой, долгое время безжизненной трубой крейсера, явно просматривались клубы дыма: «Неужели починились? Надо, наверное, запросить их о ходе…» Но не успел он подозвать сигнальщика, как на фок-мачте «России» взлетели по фалам флаги сигнала: «Иметь 16 узлов. Поворот все вдруг, два румба вправо. Открыть огонь по готовности по головному». Следом застучал ратьер: «На „Аскольд“ передать: Быть ввиду, до сигнала в бой не вступать, сзади вижу неопознанные крейсера. „Новику“ — минную атаку запрещаю до особого распоряжения».

— Вот. Наконец-то все ясно, Арнаутов порезвее побежал. Машинное — полный! Дать шестнадцать! Телеграфом сигнал с «России» передать на «Аскольд» и «Новик». И адмиралу на «Громобой». Как ляжем на новый курс, начинайте пристрелку по «Якумо». Главным пока молчать до точного определения дистанции. Что ж с того, что их восемь… Тем более не надо снарядов на ветер не кидать! Разобрались, кто дымит по корме? Что крейсера, я и сам вижу. Не вижу только, сколько труб и чьи они. Запросите телеграфом Рейценштейна. Может быть это еще наши подходят. Сколько до «Осляби»? И доложите Рудневу, что вступаем в бой, что Небогатов идет к нам двумя кораблями, но время соединения пока точно не знаем.

Итак, начинаем… Что бы ни случилось, помните: наша цель — броненосные крейсера. Того мы все одно ничего страшного не сделаем. А этим насолить можем, и преизрядно. Всех лишних — под броневую палубу. По мере убыли в расчетах — подменяйте. Полагаю, что до атак миноносцев дело не дойдет. И еще: наша главная задача — не дать им потопить «Россию».

Японцы забивают телеграф? Пробуйте еще. «Изумруда» слышали? Так это значит недалеко уже Степан Осипович! Наши ставки повышаются, однако… Все, господа, давайте-ка к делу, с Богом! По местам… Если перед кем в чем виноват был, простите!

Через несколько минут после открытия огня по «России» и «Рюрику» Того приказал тщательно забивать все радиограммы русских. Это произошло сразу же после отдачи им последнего категорического приказа всем своим легким крейсерам найти и утопить русские транспорты. Тем самым он нарушил негласное «телеграфное перемирие» сохранявшееся с самого начала боя. До сих пор противники не мешали друг другу телеграфировать. Русские немедленно ответили тем же, и на протяжении следующих трех часов на телеграфах кораблей двух флотов ничего кроме хаотичной мешанины точек-тире разобрать было невозможно…

Командир старого броненосного крейсера «Владимир Мономах» о суровых проблемах с телеграфированием не знал. Его «Дюкерте» позволял поддерживать связь лишь на расстоянии прямой видимости, да и пользовались им от случая к случаю. Поэтому на «Мономахе» больше полагались на глазастость своих сигнальщиков. И они пока не подводили. Последний, адресованный крейсеру флажный сигнал, на его мостике получили с полчаса назад. Это был приказ Великого князя — немедленно развернуть тихоходную транспортную колонну и продолжать вместе с ней движение обратным курсом до особого распоряжения.

Каперанг Владимир Александрович Попов, под командой которого кроме транспортного обоза находился и крейсер 2-го ранга «Штандарт», еще вчера бывший флагманом Александра Михайловича, приказ этот пунктуально исполнил. То, что бывшая шикарная царская яхта сегодня работала крейсером, было удивительно само по себе. А уж нахождение «Штандарта» в кильватере «Мономаха» было удивительным вдвойне. По крайней мере, в утвержденном плане операции этого не предусматривалось. Но, как бывает, вмешалась цепь случайностей.

Во-первых, слег в госпиталь с приступом почечной колики командир «Штандарта» Кетлер. Во-вторых, под руку Макарову попался кавторанг Колчак, чей «Восходящий» дожидался очереди в док, и к решительному делу в Желтом море уже не успевал. Хорошо его зная, учтя блестящий успех в бою с конвоем в Цусимском проливе, грамотную минную постановку у Чемульпо, и помятуя рассказанное о нем Рудневым, он, не долго размышляя, предложил Александру Васильевичу временно занять мостик флагмана третьего крейсерского отряда. В-третьих, иногда ломается даже хваленая германская техника. Мощная телеграфная станция «Штандарта» утром накрылась, и наладить ее никак не удавалось. Это вынудило Великого князя со штабом перейти на крейсер «Русь», «Штандарт» же был поставлен в хвост «лайнерной» колонны. Когда поступил приказ Макарова разворачиваться и уходить полным ходом из-под удара японских главных сил, Александр Михайлович выполнил его буквально. В результате крейсера-лайнеры с «Русью» во главе, взявшие курс на юго-запад, с мостика «Мономаха» были видны уже как далекие, скрывающиеся на горизонте силуэты.