–Боюсь, что у следствия есть серьезные основания так считать, – грустно сказал Монах.

…Они засиделись допоздна, обсуждая текущие события: наезд на «Зеленый лист» и арест Киры. Жорик горячился, вспоминая подробности обороны, Анжелика испуганно ахала.

–Я этому бычаре по рогам! – кричал красный, взволнованный и поддатый Жорик, размахивая руками. – Засандалил в рыло! Совсем охренели! Управы на них нету!

И только под занавес коснулись ареста Киры.

–Совсем как в книгах Громова! – восторженно выдохнула Анжелика. На скулах ее рдели малиновые пятна. – Ужас!

–Плохи дела, да, Олежка? – спросил Жорик. – До чего же эта проклятая любовь доводит!

–Плохи. Я попытаюсь с ней встретиться. Кирилл ее бросил, она очень переживала, и вот… Кстати, Жорик, он встречался с Линой, они даже собирались уехать вместе.

–Он бросил Киру из-за Лины? – ахнула Анжелика. – Ну матрена дурная! Надо было эту девку убивать, а не Кирилла!

–Лина с этим вышибалой? – возмутился Жорик. – Умная девчонка, талантливая, большое будущее! На хрен он ей нужен, дешевка?

–Хороший вопрос, – пробормотал Монах.

И так далее и тому подобное.

…Около двенадцати Монах, оставшись наконец один, раскрыл ноутбук и обнаружил следующее послание от Черного Властелина: «Черному Клобуку. Игры разума, или Книга теней. Высшему не нужны доказательства. Доказательства нужны человеку. Скоро. Жди».

«И что бы сие значило», – спросил себя Монах. Ждать? Чего и как долго?

Недолго думая, он отстукал ответ: «Черному Властелину. Книга теней – красиво, но пусто, просто чтиво. Мне нужны доказательства. Жду с нетерпением», – стараясь убедить себя, что он не вытаскивает нижний кирпич из хрупкого строения, в результате чего неизвестная ему конструкция может навернуться так, что мало не покажется.

Он вернулся к событиям дня. Лина обнаружила тело Кирилла… Она уверена, что это Кира… отпечатки пальцев Киры были обнаружены на месте преступления, ее видели соседи. Напрашивается мысль, что Кира пришла выяснить отношения, поговорить, а потом… убила? Случайность? Или преднамеренное убийство? То есть шла целенаправленно – свести счеты? Мало ей убийств девушек, так нужно было еще и любимого человека замочить. Перебор получается. Неужели ревность – такая страшная штука? Монах попытался вспомнить, ревновал ли он своих женщин до смерти, так, чтобы спихнуть с балкона или насыпать в кофе крысиного яда, – к его удивлению, оказалось, что не ревновал. «А почему? – спросил он себя и себе же ответил: – А черт его знает!» Если любовь – талант, то и ревность тоже талант, а раз так, то ему этот талант не обломился. Любить – любил, но не ревновал. Он вспомнил виденное недавно ток-шоу про ревность – там с одной стороны сидели мужчины, с другой женщины, и все, крича и перебивая друг дружку, выясняли, что такое ревность в принципе. Оказывается, ревность мужчины и женщины разные, женская ревность – глупость, вздор и фигня, а мужская – настоящее сильное чувство. И если он ревнует, то это значит, ему недодали внимания, ласки и мяса. Гвалт стоял такой, что понять что-либо не представлялось ни малейшей возможности, и подошли к общему знаменателю только тогда, когда одна молодуха сказала, что во время ссоры выбрасывает в окошко личные вещи своего мужчины. Аудитория с минуту переваривала информацию, а потом дружно решила, что она не права. А кроме того, не надо душить. Вот тебе цветы, деньги на хозяйство, ну вернулся на три часа позже, чем обещал, – работал, значит. И не надо истерик, проверок телефонов, электронной почты, фейсбуков – так как это обижает. Не лезь за черту: это мое пространство, а вот это наше – там и сиди. Возьми лучше книгу почитай…

С Линой была истерика, вспомнил Монах. Истерика… истерика… истерика…

С Громовым она знакома три года… Голос напавшего на нее она так и не вспомнила… на замке ее двери остались царапины… Громов, голос, царапины… и что бы это значило? «Ждем доказательства», – сказал он себе, засыпая.

Черный Властелин… у-у-у! Страшно – аж жуть! Оскаленная пасть, горящие угли глаз, черный плащ, костлявые пальцы и длинные когти… Возможно наличие хвоста и запаха серы.

Владимир Речицкий, тот самый бретер, бабник и дуэлянт, притча во языцех всего города, усаживался в черный «Мерседес», когда к нему подошел толстый импозантный мужчина с бородой и приятным выражением на лице и протянул руку. Речицкий видел незнакомца впервые в жизни, но тем не менее, повинуясь флюидам того, не иначе, протянул руку в ответ, и они обменялись сердечным рукопожатием.

–Олег Христофорович Монахов, – представился незнакомец приятным рокочущим басом, отчего Речицкий вдруг вспомнил, как однажды исповедался у батюшки с таким же рокочущим басом: вторая супруга, особа крайне набожная, но при этом глупая, как гусыня, вцепилась мертвой хваткой и убедила покаяться, тем более всегда есть в чем. Он пошел и честно рассказал батюшке, что допускает словесные излишества, то есть мат; на прошлой неделе послал гаишника; принимает на грудь; вчера сунул взятку одному типу из земельных ресурсов… Ну, набралось еще всякой мелочевки. Рассказать насчет прыжков на стороне он не решился, рассудив, что это его личное дело и если девушки не против, то какая кому разница? Ушел он из церкви с неприятным чувством, что зачем-то разделся на площади, и на вопрос супружницы, ну как, мол, исповедь, ответил с чувством: «Ты хотела новую норку? А батюшка сказал, что это все суета сует, так что перебьешься!» И с удовольствием заметил, как вытянулась ее физиономия.

–Очень приятно, – сказал Речицкий. – Владимир Иванович Речицкий.

–Владимир Иванович, нам нужно поговорить, – внушительно произнес Монах.

–Страшно занят, еду в броварню на дегустацию, немчура уже икру мечет, – объяснил Речицкий и непонятно с какой радости предложил: – Хотите со мной? Мне германский «Кронес» летом установил новую линию разлива, сегодня дегустируем нашу местную марку «Платинус», хмельное, шесть с половиной. С ног сбивает конкретно. Завтра презентация. Вы из газеты?

Монах промычал в ответ нечто нечленораздельное, погрузился в «Мерседес», и они отбыли. На пивзаводе Монах был впервые и теперь с любопытством крутил головой во все стороны. Наряженные в пластиковые бахилы и белоснежные халаты, они прошлись по длинным помещениям с большими блестящими цистернами под куполообразными крышками. Речицкий, лопаясь от гордости, вводил Монаха в тонкости пивоваренного дела. За ними следом ходил хмурый человек в белом колпаке – завпроизводством Карл Шиллер, тот самый немчура, мечущий икру, и что-то бубнил по-немецки, вставляя в свою речь знакомые родные слова вроде: «хрен», «бурда», «пойло» с сильным иностранным акцентом. Речицкий, отмахиваясь от него, как от назойливой мухи, пожаловался Монаху, что немец – зануда, настаивает на жестком соблюдении технологий и угрожает, что свалит. С кем приходится работать! Монах снова промычал нечто невразумительное. Ему было страшно интересно. Он читал где-то, что для производства пива нужны солод, хмель, дрожжи и вода. Всего-то! Что такое солод, он догадывался – кажется, проросшие зерна ячменя. Хмель он видел когда-то в детстве, когда на уроке ботаники их водили в зеленхоз на экскурсию – такие пышные сережки и листья, как у винограда. С дрожжами – понятно. «Вода у нас в городе супер», – похвастался Речицкий. В воде вся хитрость! Размахивая руками, он рассказал, что сначала в цистернах варят солод, потом добавляют хмель – согласно марке пива, от него – горчинка и запах. После варки охлаждают и перекачивают в резервуары брожения, где оно бродит неделю, потом – еще две недельки дозревает, а дальше – фильтрация и разлив. Фильтры – отдельная песня, оказывается, какой-то хитрый импортный ракушечник…