Пикап судьи Буше с трудом втискивался в узкую подъездную дорожку рядом с домом, но он радовался уже тому, что ему досталось хотя бы столько пространства. Дом, построенный в 1820-е годы, «здание с выступающим профилем кровли над центральным залом, дорическими колоннами и двусторонней лестницей» — так его описывали в путеводителях, — был одной из достопримечательностей Французского квартала. На участке также находился дворик в испанском стиле и корпус, где раньше жили рабы, — это была единственная часть дома, которую он не любил. На обстановку он не поскупился — вся мебель была антикварной.

Услышав звук двигателя, навстречу ему ко входной двери вышла женщина. Увидев ее, Джок, перескакивая через ступени, взлетел к парадному входу, подражая знаменитому легкоатлету, которого видел по телевизору. Встретившись меж колонн, они обнялись.

— А я думал, ты только завтра вернешься, — сказал он.

— Я освободилась пораньше и решила сделать тебе сюрприз. Надеюсь, не помешала.

— Господи, как ты можешь говорить такие вещи!

— Тут была женщина, — ответила она. — Когда я подъехала на такси. Похоже, она тебя ждала. Увидев меня, она перепугалась и сразу ушла. Джок, если ты с кем-то встречаешься…

— Она была примерно твоего роста, с короткими вьющимися черными волосами?

— Темно было. Не знаю.

— Я знаю, о ком речь, и, Малика, нет, я ни с кем не встречаюсь. Я очень рад, что ты приехала.

Малика Чопра была первой, с кем у него завязались романтические отношения после того, как пять лет назад жену унес рак груди. Встречались они уже почти год, хотя роман их по большей части происходил на расстоянии. Джоку из-за его работы нельзя было часто уезжать, а Малика почти не сидела на месте. Тем не менее встречи после разлук не давали волшебству угаснуть. Малика была ошеломительно красива. Родилась она в Мумбае, образование получила в США, и теперь высекала себе собственную нишу в стремительно изменяющемся литературном мире. Полуагент, полуиздатель, она представляла интересы беллетристов и драматургов.

Они сели у камина, и Малика попыталась пошутить относительно женщины, которую заметила по приезде, но чутье быстро подсказало ей, что здесь не до шуток.

— Женщина, которую ты видела, работала у адвоката — его убили много лет назад, — начал Джок. А потом рассказал Малике про Пальметто, смерть судьи Эпсона, про Рут Калин и про конверт, лежавший на кофейном столике.

— Понятия не имею, зачем Рут пришла сюда. Мы встретились немного раньше. Она могла бы все мне сказать перед тем, как я пошел обратно в спортзал, но вместо этого она залезла в мою машину и оставила вот это. Не знаю, почему она не сочла нужным переговорить — разве что кто-то напугал ее. Но тогда для чего было приходить сюда, а потом снова сбегать? Я чего-то не понимаю.

Джок проснулся за много часов до рассвета, дав себе тем самым время как следует ознакомиться с содержимым пакета, который Рут Калин подбросила ему в машину. Вопросов у него теперь было даже больше, чем вначале. В пакете лежал не только доклад Декстера. Еще там были материалы какого-то сложного исследования, над которым, судя по всему, она работала долгие годы. Джок увидел схемы и таблицы. Что они значат, сообразить он не смог.

Кухонный холодильник стоял на скрытых рельсах; находившийся под ним стопор запирался и отпирался с тихим щелчком — и тогда холодильник можно было с легкостью вытянуть на себя. За холодильником в стене был установлен сейф.

Туда Джок и положил пакет.

Первое, что сделал Джок, добравшись в пятницу утром до работы, — позвонил в Центральный федеральный архив в Форт-Уэрте и затребовал полную копию дела Пальметто. Дело было слишком старое, в компьютеризированной системе его не оказалось, оставалось рассчитывать на бумажную копию. Буше сказали, что копию он получит в понедельник — прямые запросы от юристов обрабатывались в приоритетном порядке.

Клерк проработал в архиве десять лет, но никогда не видел подобного: на папке был проставлен телефонный номер, по которому надлежало позвонить, если дело когда-то будет запрошено. Он так и поступил, сообщив имя того, кто прислал запрос.

К концу дня в пятницу судья Буше совершенно вымотался. В четыре часа он отпустил сотрудников и отправился домой.

— Привет, ваша честь, наконец-то вы вернулись.

Малика сидела, положив голову на спинку дивана. Джок нагнулся, поцеловал ее в запрокинутое лицо.

— Как, сегодня тут никакие незнакомки не болтались? — спросил он.

— Если бы и болтались, я бы не заметила, — ответила она.

Рядом с ней на диване лежало несколько сверстанных книг, готовых для отправки в печать, ноутбук, «блэкберри» и айпэд. Все это говорило о том, что ей явно было чем заняться.

— Хочешь куда-нибудь сходить вечером? — спросил он.

— Toujours, monsieur. O`u voulez-vous aller?

— Tu. Влюбленные говорят друг другу «tu», а не «vous».

Она встала с дивана и вступила в его объятия.

— И куда «tu» желаешь пойти, mon amour?

Он сцепил пальцы рук у нее за спиной.

— Я хочу потанцевать зайдеко, поесть раков и показать тебе, как каджуны радуются жизни. У озера Поншартрэн есть симпатичное местечко. Уверен, ты в жизни ничего подобного не видела. Этот старый ледник в пятницу по вечерам наводняют самые изумительные люди во всех Соединенных Штатах — чернокожие каджуны.