Добровольческая армия была развернута сперва в три номерные бригады, а вскоре в три номерные дивизии. 1-я бригада русских добровольцев, которая в те дни обычно называлась отрядом полковника Дроздовского, стала основой 3-й пехотной дивизии.

Дивизия состояла из 2-го Офицерского полка (бывшего бригадного Офицерского стрелкового полка), 2-го Офицерского конного полка (его основу составлял конный дивизион ротмистра Гаевского), трех артиллерийских батарей — конногорной, легкой и мортирной, 3-й инженерной роты, бронеавтомобиля «Верный». Броневик капитана Нилова вскоре войдет в число армейских броневых сил и выйдет из состава дивизии.

Дроздовский поход Яссы — Дон стал для Белого дела знаковым, героическим событием, заметно поднявшим боевой дух белых добровольцев. Иначе судить о нем было просто нельзя. Деникин позднее напишет; «Издалека, из Румынии, на помощь Добровольческой армии пришли новые бойцы, родственные ей по духу».

Позднее приказом главнокомандующего Добровольческой армией генерал-лейтенанта А. И. Деникина от 28 ноября 1918 года за № 191 для участников похода была установлена особая наградная (памятная) серебряная медаль. О ее внешнем виде и рисунке в деникинском приказе говорилось следующее: «Медаль устанавливается серебряная, матового цвета, овальной формы и имеет у ушка два скрещенных серебряных же меча.

По окраинам медали на лицевой стороне располагаются две ветви: справа дубовая, как символ непоколебимого решения, а слева лавровая, символизирующая решение, увенчавшееся успехом.

На поле этой же стороны медали изображен выпуклый рисунок: Россия в виде женщины в древнерусском одеянии, стоящей с мечом в протянутой правой руке над обрывом, а на дне его и по скату группа русских войск с оружием в руках, взбирающаяся к ногам женщины и олицетворяющая стремление к воссозданию Единой, Неделимой, Великой России.

Фон рисунка — восходящее солнце».

…В белой эмиграции для чинов дроздовских войск будет установлен особый нагрудный знак в виде креста с удлиненными вертикальными сторонами, верхний и правый концы которого малиновые, а левый и нижний — белые. В середине креста дроздовцев — буква «Д» славянской вязи. Сверху буквы короткая надпись — «Яссы». Внизу буквы дата — «1917».

…Деникин с Романовским почти сразу после прибытия «дроздов» в Мечетинскую дали им возможность показать себя в бою. Начальник армейского штаба генерал Романовский вызвал к себе полковника Дроздовского и поставил ему по карте следующую задачу:

— Вот здесь, под станицей Егорлыкской, находится хутор Грязнушкин. Видите?

— Вижу. Он стоит от Егорлыкской по дороге в Кубанскую область.

— Там красная застава, силой до батальона. Возможно, что в эти дни они получили подкрепление.

— Как я понял, мне приказано взять хутор.

— Мы с Антон Ивановичем сперва решили поручить эту задачу казачьей бригаде кубанцев. Но поняли, что эту атаку сподручнее провести пехоте.

— Согласен. Тем более что в Егорлыкской стоит мой Офицерский полк. Когда надо взять Грязнушкин?

— К вечеру завтрашнего дня. И удержать его. По этой дороге армия выступает на Кубань. Нам надо приоткрыть туда дверь.

— А моим «дроздам» показать, чего они стоят в первом здесь бою?

— Разумеется. Ведь мы же, корниловцы, должны же знать им цену не по рассказам из Новочеркасска…

Дроздовский поставил задачу командиру своей единственной пехотной части — полковнику Жебраку-Русановичу. Объяснил ситуацию и «престижность» предстоящего боя. Тот понял значимость боя без всяких на то пояснений: ведь он был одним из трех тысяч «дроздов», влившихся в Добровольческую армию, которая относилась к ним с некоторой осторожностью. Причины тому были вполне понятны.

Жебрак-Русанович решил показать корниловцам, чего стоят его бойцы. Впрочем, того же самого желал и Дроздовский, хотя такой мысли открыто ему он и не высказывал. Полковой командир вызвал к себе капитана Туркула, принявшего еще в Новочеркасске под свое начало 2-ю офицерскую роту. Между ними состоялся такой разговор.

— Господин полковник, по вашему приказанию прибыл.

— Здравствуйте, капитан, — озабоченно сказал Жебрак-Русанович. — Вот что: хутор Грязнушкин занят большевиками. Главное командование приказало мне восстановить положение. Вместо казачьей бригады туда решено послать вашу роту. Вы знаете почему?

— Никак нет.

— Вторая рота лучшая в полку.

— Рады стараться.

— Имейте в виду, что офицерская рота может отступать и наступать, но никогда не забывайте, что то и другое она может делать только по приказанию.

— Слушаюсь. Разрешите идти?

— Да… Я буду у вас к началу атаки. До моего приезда не атакуйте… И вот еще что, Антон Васильевич… В Японскую войну наш батальон, сибирские стрелки, атаковал как-то китайское кладбище. Мы ворвались туда на штыках, но среди могил нашли около ста японских тел и ни одного раненого. Японцы поняли, что им нас не осилить, и, чтобы не сдаваться, все до одного покончили с собой. Это были самураи. Такой должна быть и офицерская рота.