— Борис Ильич, у меня уже сотни добровольцев, с которыми я шел из Румынии, из Ростова, легли на поле перед Кореневской. Мне больно все это видеть.

— У меня тоже огромные потери, Михаил Гордеевич. Что будем делать этой ночью, завтрашним днем?

— Я предлагаю ночью отступить в восточном направлении от Кореневской. Вот мое мнение, если вы хотели его услышать.

— Вы рисуете картину в очень мрачных тонах, Дроздовский.

— А как мне ее так не рисовать. Если мы ночью отступим, то спасем наших добровольцев от уничтожения.

— Отступить от станции перед сорокинцами мы не можем.

— Почему?

— В этом будет состоять срыв всей екатеринодарской операции.

— А как же жизни белых бойцов?

— На то они и добровольцы, Михаил Гордеевич, чтобы сражаться и умирать за Россию.

— Какой же может быть срыв операции, когда нами утрачена связь с главнокомандующим. Мы с вами даже не знаем по карте, где сейчас находится генерал Деникин.

— Верно, не знаем. Как и не знаем, отменил он поход на Краснодар или нет. Связь прервана с дивизией Боровского — это тоже факт.

— Я все же настаиваю от отходе от Кореневской. Людям нужен отдых. Хоть день-два.

— Сорокин нам его не даст. У него на сегодняшний день двадцать пять тысяч штыков и сабель.

— Тогда мы сядем в оборону, а он пускай ходит в атаки на нас.

— Нам ли садиться в оборону? Без патронов? Без снарядов в неприкосновенном запасе?

— Все равно мы должны выйти из боя, Борис Ильич.

— Тогда, Михаил Гордеевич, я воспользуюсь правом, которое представил мне главнокомандующий.

— Каким правом?

— Как старший по званию, я, в отсутствие генерала Деникина, беру на себя общее командование под Кореневской. Вот вам мой боевой приказ: продолжить штурм станции и выбить оттуда противника.

— Хорошо, я подчиняюсь вам. Когда прикажете вновь поднять батальоны в атаку?

— Завтра утром наши дивизии возобновляют натиск на Кореневскую. С восходом солнца. Остаток ночи — на отдых людям..

…Атаки белых 17 июля натолкнулись на необыкновенно жесткие контрудары красных. Когда дело доходило до рукопашных схваток, то ярость в них не знала предела.

Казалось, что и этот день пройдет в бесплодном штурме. Однако днем к Казановичу и Дроздовскому, к их истекающим кровью полкам и ротам, пришла радостная весть: неприятельская группировка у Кореневской подвергается ударам и со стороны Тихорецкой. Главнокомандующий Деникин, схватив суть происходящего, собрал для атаки оттуда все, что имелось у него под рукой.

Сорокин понял, что теперь не белые, а он может оказаться в мешке. Это бывший есаул-фронтовик осознал и без своих штабистов. Кольцо окружения начало смыкаться, и он приказал своим полкам и отрядам пробиваться из него любой ценой. Поэтому и шел бой 17 июля с таким ожесточением.

Днем к полковнику Дроздовскому прискакал посыльный от Витковского. Корнет, запыхавшийся от скачки, доложил:

— Командир полка сообщает: красные двумя волнами оставляют станцию. Одна уходит по полю, вторая вон по той балке.

— Молодец! Понял. Скачи обратно и передай Витковскому мой приказ: красных по балке не преследовать.

— Есть передать: в преследование не ходить.

Когда корнет ускакал, Дроздовский послал с новой вестью гонца к Казановичу. Сам же он приказал 2-му Офицерскому конному полку пойти вдогон тех отступающих, которые с обозами уходили от Кореневской в противоположную сторону по полю.

Тогда многие задавались вопросом: почему командир 3-й дивизии не начал преследование пехотой? Такой же вопрос задал ему при ближайшей встрече и сам Деникин.

— Почему? Антон Иванович, вы же знаете, что у Кореневской полегло более трети пехоты моей дивизии.

— Знаю, поэтому и не сужу вас, Михаил Гордеевич, строго за выигранное дело. А потом вас могли легко отрезать.

— Разумеется, отрезать. В тот день у Сорокина конницы было гораздо больше, чем у нас с генералом Казановичем.

— Верно. В Академии Генерального штаба у вас, полковник, были хорошие учителя. Но…

— Извините меня, Антон Иванович. Но уложить за Кореневской вторую треть своих стрелков я не мог…

…Опасения того, что красные могут вновь отрезать «дроздов» от остальной Добровольческой армии, оказались не напрасными. Это показали уже ближайшие события. 1-я дивизия генерала Казановича уходила от Кореневской для действий против северной группировки противника. 3-я дивизия получила задачу удержать взятую железнодорожную станцию.